Сорок из Северного Далласа

Через несколько минут мы сидели в автомобиле, мчавшемся по ночным улицам Нью-Йорка. Сначала мы заехали в изысканную дискотеку, где встретили Алана Клариджа. С рубашкой, расстегнутой до пояса и открытой ширинкой, он отчаянно отплясывал с сорокалетней женщиной. За соседним столом сидел Энди Кроуфорд, щупая чью-то девушку. Когда мы вошли в зал, музыка и танцы прекратились. Глаза всех были прикованы к Максвеллу.

Кларидж приветливо махнул нам рукой и начал снимать с себя брюки.

— Вон там сидит Кроуфорд, — сказал я Сэту. — Они уже дошли до точки. Хорошо бы отправить их в отель.

Максвелл помог Клариджу одеться, затем проводил его и Кроуфорда к лимузину, пообещав встретиться в отеле.

Когда Максвелл вернулся к столу, Хут достал капсулу с наркотиком и раздавил ее. Мы передавали ее из рук в руки, глубоко вдыхая пары. Через мгновение мы все покраснели и начали хохотать, как безумные. Как только веселье уменьшалось, Хут доставал очередную капсулу, и истерический смех продолжался. Джоанна вскочила на стол и завопила, что все в зале, кроме нас, дерьмо. Мы уже истощили весь запас, когда к нам подошел официант и предложил или прекратить швырять в окружающих раздавленными капсулами, или покинуть дискотеку.

Максвеллу принесли записку. Сидящие за длинным столом в глубине зала приглашали его выпить вместе с ними.

— Ага, они хотят выпить с Королем, верно? — произнес хриплым голосом Максвелл. — Разве я могу отказаться? Ведь я — простой человек.

Он поднялся и двинулся, пошатываясь, к пригласившим. Пожилой мужчина встал и пожал ему руку. Затем Сэт вскарабкался на стол и пошел по нему, стараясь ступить ковбойскими сапогами из крокодиловой кожи в каждую тарелку. То и дело он наклонялся, пожимал руки и называл себя «любимым мальчиком Марты и Дьюана». Кто-то нервно засмеялся. Сэт добрался до конца стола и спрыгнул на пол.

— Рад был с вами всеми познакомиться, — сказал он и запрыгал к нам на одной ноге.

— Теперь они могут рассказывать детям, что познакомились со звездой, — засмеялся Максвелл, опускаясь в кресло и вытирая сапоги скатертью.

После дискотеки мы заехали в бар. Он был празднично украшен, и на сцене играл оркестр. Выпивка стоила 3,75 за стакан. После нескольких стаканов (я потерял счет после пяти) мы выбежали из бара и умчались, не заплатив по счету.

Около пяти утра мы подъехали к отелю, высадили Джоанну перед входом и несколько раз объехали квартал. Затем мы с Максвеллом с трудом вылезли из «кадиллака» перед въездом в гараж. Пока я прощался с уже бесчувственным Хутом, Максвелл сел на бордюр тротуара и начал стаскивать сапоги, потом подарил их шоферу.

— Ты — превосходный нигер, — сказал Максвелл. — Посылай всех, кто с этим не согласен.

— Спасибо, мистер Максвелл, — улыбнулся чернокожий водитель.

Огромный черный автомобиль исчез в грязных предрассветных сумерках, унося с собой спящего Хута.

Мы пересекли вестибюль и остановились у лифта. Когда двери раздвинулись, мы увидели на полу тренера Бадди Уилкса. Бывший свободный защитник, включенный в символическую команду Америки, сидел в углу. Он был настолько пьян, что не мог двигаться. Невидящие глаза Бадди были широко открыты и наполнены слезами.

— Мерзавцы, — бормотал он. — Мерзавцы.

— Привет, Бадди, — сказал Максвелл, входя в лифт и хлопая его по плечу.

Тренер поднял голову и попытался посмотреть на трехчетвертного.

— …ребята ненавидят меня, верно? — едва выговорил Бадди. Из его рта на подбородок текли слюни.

— Нет, Бадди, — успокоил его Максвелл, — мы тебя любим.

— …они… ненавидят меня… паршивые ублюдки… завидуют. — Уилкс вытер нос тыльной частью руки. Когда он убрал ее, из носа к руке потянулись сопли.

— И Б. А. тоже… — Он медленно соскользнул на бок. — Я им покажу… всем покажу…

Дверь открылась на нашем этаже, и мы вышли, оставив Бадди спать в лифте.

Суббота

После нескольких телефонных звонков я понял, что Максвелл не собирается выполнять свои обязанности, и снял трубку.

— Доброе утро. Десять часов. — Телефонистка мгновенно исчезла, и я понял, что ее пожелание не было искренним.

Стоящая рядом кровать пустовала, и я вспомнил, что где-то в середине наполненного болью тумана, именуемого сном, Максвелл встал и пошел в туалет. Постанывая от боли, я медленно поднялся. Похмелье увеличило мои обычные утренние страдания по крайней мере раз в десять.

Максвелл лежал на ванном коврике, упершись головой в унитаз и накрывшись полотенцами. Его лицо было измазано кровью. Я устал стоять и опустился на унитаз, обхватив голову руками. Собравшись с силами, я пнул неподвижное тело большим пальцем ноги. Не открывая глаза, Максвелл быстро сел. Он прижал колени к груди и положил на них голову.

— Господи, зачем только я покинул родной Гудспет? — Он провел рукой по лицу, открыл глаза и увидел кровь. — Язва желудка, — сказал он.

— Боже мой, это правда?

— Не знаю, по крайней мере, кровотечение остановилось. — Он посмотрел вокруг, пытаясь понять, где мы находимся. — Неужели я действительно нажрался червей?

Я кивнул.

— А-а-а, — застонал он. — И кто-то мощно оправился мне в рот.