Сорок из Северного Далласа

— А ты не спи в туалете. Вставай, автобус уходит в одиннадцать.

Мы поделились таблеткой кодеина. Затем мы оделись и отправились искать кофе. С утренним туалетом придется подождать до окончания тренировки.

Я любил бродить по стадиону «Янкиз», разглядывая фотографии великих игроков, висящие на стенах, — Рут, Гериг, Ди Маджио, Мэнтл. Сам стадион быстро приходил в упадок, но память о прошлой славе жила в гниющих деревянных перегородках и вонючих лужах.

Мой шкафчик был помечен белым куском пластыря с моим именем, написанным фломастером. Под новым куском пластыря был старый, с именем, оставшимся от предыдущего матча.

— Юнитас, — произнес я вслух. — Подумать только! Старик Джон и я переодевались у одного и того же шкафчика.

— Что ты сказал? — спросил меня Джон Вильсон, наш защитник и торговец недвижимостью, расположившийся рядом.

— Я — воплощение американской мечты. Человек, которого в другое время и в другом месте без колебаний приговорили бы к смертной казни, раздевается в том же шкафчике, что и великий Джонни Ю.

— Невероятно, — с усмешкой отозвался Вильсон.

— Скажи, а жена все еще сердится на тебя из-за губной помады на трусах?

Вильсон расстроенно покачал головой.

Я быстро разделся и направился к деревянным столам, стоящим около душевой, осторожно ступая по сырому холодному полу.

— Ты не мог бы растереть меня как следует, Эдди? — попросил я. — Прошлой ночью меня избили в Сентрал-Парке. У меня все болит.

— Только не вздумай бежать, не закончив разминку, — предупредил меня массажист, не отрывая глаз от голеностопа, который он бинтовал. — Сам знаешь, какой за это штраф. — Он взглянул на меня. — Дай мне закончить. Я не хочу пачкать руки растиркой, потом не отмоешь.

Я вернулся обратно и вывалил свои вещи в металлический ящик в шкафчике. Разминка будет короткой, только для специальных линий, а я к ним не относился. Меня разотрут и разогреют, но не будут бинтовать. Во время тренировки специальных линий я немного побегаю и постараюсь размяться, но не в полную силу. Все это займет не более сорока пяти минут.

Массажист намазал меня обезболивающей жидкостью и растирал мои ноги и спину до тех пор, пока они на запылали как в огне. Когда он закончил, в раздевалке уже никого не было.

Я быстро натянул тренировочный костюм и выбежал на поле. Команда уже строилась для гимнастических упражнений. Джим Джонсон, тренер защитных линий, подстерегал меня в засаде, но мне удалось избежать двадцати пяти долларов штрафа, так как я успел встать в строй до начала упражнений. Глядя на его огорченное лицо, я улыбнулся и приветливо махнул рукой. На шее Джонсона вздулись вены.

Мы уже закончили упражнения и начали расходиться по группам, когда по стадиону прогремел сержантский голос Джонсона.

— Еще раз! — выкрикнул он. — Полагается считать, выполняя прыжки. Ты считал вслух, Эллиот?

Он накрыл меня на месте преступления. Делая прыжки на месте, мы все должны были считать вслух. Этого требовал дух команды.

— Да, ты меня накрыл, Джимми, — признался я.

— Нам не нужны шуты, Эллиот, — раздался голос Б. А. — Если не хочешь работать вместе с командой, уходи с поля.

Я замолчал и опустил голову.

— Итак, все сначала, — крикнул Джонсон. — Благодарите Эллиота за лишнюю работу.

— Встали! — скомандовал Максвелл, с упреком глядя на меня за то, что я попался. — Начали!

Прыжки были выполнены под сопровождение голосов, раздающихся над пустыми трибунами стадиона. Когда мы разбились на группы, я специально пробежал рядом с Джонсоном.

— А ведь я так и не считал, — громко прошептал я. — Только открывал рот.

— Ах ты подонок! — завопил он и бросил в меня мячом. Я увернулся, засмеялся и побежал по стадиону.

Тренировка быстро закончилась. Б. А. объявил, что все, кто хочет, могут возвращаться в отель на метро. Это было настолько странно, что я рассмеялся. Еще более странным было то, что только Максвелл, Кроуфорд и я ехали на автобусе.

Остаток субботы был занят инструктажем, собраниями и отдыхом. Максвелл взял с собой своего подопечного, Арта Хартмана, и уехал вместе с Хутом, пообещав вернуться к одиннадцати и успеть к проверке.

Джоанна пробралась ко мне в комнату около шести, до встречи с Эмметом, и тут же мы залезли в постель. Нам обоим было хорошо, однако на этот раз чего-то не хватало. После того как она ушла, я решил, что это конец. Я чувствовал себя виноватым. Не знаю почему.

В одиннадцать часов помощники тренеров раздали нам снотворное и приняли заявки на таблетки для завтрашней игры. Я попробовал дважды позвонить Шарлотте, но оба раза неудачно. Телевизионный комментатор сообщил, что завтра ожидается сухая и прохладная погода.

В половине двенадцатого Максвелла все еще не было. Он пришел через полчаса.

— Проверка прошла? — спросил он, запирая дверь.

— Нет еще.

Проверки так и не было, и, глядя, как Джон Уэйн в пух и прах разбивает благородных индейцев, мы мирно, как херувимы, уснули.

Воскресенье

На этот раз Максвелл поднял трубку после первого же звонка. Он застонал в микрофон и с грохотом опустил телефонную трубку.

— Который час? — спросил я, не отрывая голову от подушки.