Сорок изыскателей. За березовыми книгами

Но историки никогда не придавали значения этим слухам, считая, что бесценное хлебниковское собрание безвозвратно погибло во время пожара.

— Аркадий Данилович вычитал у Артынова о березовых рукописях. И я когда-то на это место наткнулся, но не помню, в каком томе, — пожал плечами Александр Александрович. — Ведь тридцать томов исписал Артынов. Недавно мы их переправили в Ленинград, в библиотеку имени Салтыкова-Щедрина. Только два тома осталось у нас. Кстати, историки ведь не очень верят Артынову. У него легенды и действительность так перемешаны, что трудно разобраться, где вымысел, где истина; — Александр Александрович встал и вытащил из большого старинного резного шкафа два толстенных тома в кожаных темных переплетах. — Вот перелистайте, попытайтесь найти, — сказал он.

Я раскрыл один из них и прочел старательно выведенную поблекшими чернилами надпись большими печатными буквами: «Исторiя Ростова Великаго, о его Князьяхъ и Iерархахъ»[9].

На другой книге, потоньше, было начертано:

«Воспоминашя крестьянина села Угодичъ Ярославской губернш Ростовскаго уъзда Александра Артынова».

Резкий телефонный звонок прервал нашу беседу.

Александр Александрович начал говорить. Мы притихли, ожидая, чем кончится разговор. Я все следил за его рукой, за его крепкими короткими пальцами, сжимавшими трубку. Сперва он долго объяснял художнику, что ему от него нужно, задал несколько наводящих вопросов, потом замолчал, только изредка повторяя: «да», «да», «да». И снова начала дрожать его рука.

Наконец он закончил, оглядел нас и не сразу продолжил разговор.

Мы почти ничего не узнали нового. Художник ехал в поезде из Москвы в Ярославль и разговорился с неизвестным попутчиком. Тот рассказал, что в селе, недалеко от Ростова, рядом с его отцом живет один дед, у которого есть много старинных книг. Художник со своим попутчиком слезли в Ростове, сели в автобус и отправились, по словам художника, «хоть убейте меня, забыл куда». Он помнил только, что, проехав не то час, не то два, они слезли с автобуса и прошли пешком километра два или три не то вправо, не то влево от шоссе. Но оказалось, что тот дед умер, а наследники продали дом и уехали. Куда делись те старинные книги, художник не знал. Однако одна рукописная, сильно обгорелая книга случайно нашлась у соседа — отца его попутчика. Как их обоих фамилии, художник тоже не знал. Хорошо запомнилось ему только оригинальное прозвище отца — «Трубка». С этой книги, принадлежавшей означенному Трубке, и срисовал художник свою виньетку.

Мы горячо заспорили.

Лариса Примерная объявила, что раз березовые книги не находятся, надо начать искать собрание Хлебникова. Две книги уцелели от пожара, значит, могло быть спасено и больше.

Я вознегодовал.

— Как, из-за каких-то рукописей и менять цель нашего похода!

Николай Викторович поддержал меня, но многие заколебались.

Миша захотел искать и то и другое.

Разрешил наши споры Александр Александрович: искать неизвестных наследников, владельцев старинных книг и рукописей, уехавших неизвестно куда, и искать неизвестно где — предприятие чрезвычайно затруднительное даже для советской милиции. От Ростова начинается восемь дальних автобусных линий; которую из них выбрал художник, ведь тоже было неизвестно.

— Я предложу ростовским школьникам включиться в поиски, — сказал Александр Александрович. — Мы обследуем все деревни радиусом тридцать километров. А вы продолжайте искать березовые книги.

Мы согласились на это разделение труда, и Александр Александрович повел нас осматривать музей.

Ростовский музей помещался в кремле. Мы перебирались витыми переходами из одной палаты семнадцатого века в другую, спускались в темные подземелья, лазали по стенам, поднимались на башни. В современном отделе мы увидели макеты золотых луковиц размером с голову ребенка.

— А какой лук, суздальский или ростовский, лучше? — неожиданно спросил Александра Александровича молчаливый Вова.

Он сегодня вел дневник и наконец решился задать свой первый и, вероятно, последний за время похода вопрос.

Александр Александрович прочел нам небольшую лекцию, как издавна, чуть ли не со времен Липецкой битвы, спорили друг с другом Ростов и Суздаль. На разные хитрости пускались купцы обоих городов, чтобы расхвалить свой товар и очернить товар соперника. И ростовцы и суздальцы возили лук в Москву ко двору царя Алексея Михайловича. А теперь колхозники обоих районов каждый год посылают лук в Москву на сельскохозяйственную выставку и ждут с нетерпением решения жюри.

— Я лично считаю, — уверенным голосом добавил Александр Александрович, — ростовский лук обладает более высокими вкусовыми и витаминными качествами.

Он показал нам из окна часть кремлевского двора, заросшую бурьяном, где некогда, в двенадцатом столетии, находился монастырь — Григорьевский затвор с училищем, основанным князем Константином, и с его знаменитой библиотекой.

— Раскопки в Ростове велись неоднократно, — говорил Александр Александрович, — но никогда ни берестяных грамот, ни тем более рукописей на бересте найдено не было; в наших глинистых грунтах дерево не сохраняется.