Сорок изыскателей. За березовыми книгами

— К сожалению, — продолжала экскурсовод, — могилы вскрывали еще до новгородских находок. Младенцев вновь похоронили, а куски бересты исчезли неизвестно куда. Никто не догадался поискать, нет ли на них процарапанных надписей.

Мы с Николаем Викторовичем только молча переглянулись. Он принялся фотографировать собор, а Лариса Примерная записывать в свой дневник все, что услышала. Затем мы направились к одноглавому белокаменному Дмитриевскому собору.

Наверху, под крышей собора, шел ряд камней с изображениями святых, ниже по всем стенам сверху донизу на каждом отдельном камне были вырезаны бесчисленные звери и птицы. Я обошел здание кругом. Каких только я не увидел сказочных драконов, грифонов, кентавров, треххвостых львов, странных птиц. Мастера старались один перед другим: кто затейливее, прекраснее, тоньше высечет на камне чудище.

«А если, — думалось мне, — безвестные мастера-камнесечцы создавали такие удивительные существа, значит, в те времена пелись песни, сказки сказывались о таких зверях и птицах. А может, нашелся мудрый человек, который записал на пергаменте или на бересте древние сказания? Неужели за восемь веков погибли все записи?..»

Где-то на западе из далекой голубой лесной дымки возникала Клязьма. Она текла на восток по лугам и меж кустами, подходила под нашу гору и вновь исчезала в голубой дымке.

А за рекой, по холмам и ложбинам, тянулись темно-зеленые леса, кое-где проглядывали деревни, рисовалась на фоне облаков тонкая черточка фабричной трубы…

Ребята притихли и смотрели кто на реку, кто на лесные дали, кто на современный город, выросший внизу и по холмам.

Одна Лариса Примерная никуда не смотрела: она уткнулась в свой дневник…

И хотелось верить, да наверняка оно так и было, среди нынешних строителей вон тех заводов и тех белых и желтых жилых зданий Владимира немало имелось потомков прежних талантливых умельцев.

— Расскажите что-нибудь таинственное, историческое, — попросила Танечка.

— А ведь есть одна такая загадочная, но вполне достоверная история, — засмеялась экскурсовод.

Вот что она нам рассказала:

— В начале пятнадцатого века татары напали на Владимир. Церковный ключарь Патрикей ночью собрал ризы с икон в драгоценных каменьях, священную утварь, сосуды серебряные и золотые, старинные книги, вынул один из камней в стене Успенского собора и замуровал за этим камнем все драгоценности. Татары, когда взяли Владимир, узнали о спрятанных сокровищах, схватили Патрикея и стали пытать: они жарили его на сковороде, забивали под ногти щепки и гвозди, в конце концов привязали несчастного за ноги к конскому хвосту и пустили коня вскачь. Патрикей умер, не сказав ни слова. С тех пор в течение многих лет делались попытки разыскать клад Патрикея, но до сих пор никто ничего не сумел найти.

Я был просто ошеломлен:

— Как! В самый первый день нашего похода, и вдруг мы узнаем, что буквально в десяти шагах спрятаны драгоценности и книги, может быть, даже березовые книги!

Ребята переглянулись между собой, подтолкнули друг друга локтями.

— Вряд ли клад был высоко замурован, — задумчиво сказал Николай Викторович, — скорее, в нижних рядах камней спрятано.

— А давайте попробуем искать, — предложил Миша.

— А если топорами простукать подряд по всем камням? Как пустота — значит, стой! Что-то есть! — предложил Гриша.

— Мальчик, учти, — заметила экскурсовод, — во время постройки собора кладка велась одновременно в две стены, и снаружи и внутри, а середину засыпали мусором и щебнем, потом заливали известковым раствором. Пустоты нигде нет.

— А мы все-таки попробуем, сперва хоть один ряд простукаем, — не унимался Миша.

— А если вы вздумаете стукать, да еще топором, — рассердилась экскурсовод, — вашим руководителям будут очень большие неприятности. Эти соборы — замечательные памятники древнерусского искусства, недавно их восстановили такими, какими они были до татарского нашествия. Памятники старины беречь надо, а не портить.

Я вновь взглянул на соборы. Издали особенно прекрасными казались их удивительно четкие и стройные очертания. Да, экскурсовод права: это величайшее варварство — даже дотронуться обухом топора до белых камней их стен.

— А если вам очень хочется что-нибудь искать, идите вон туда, в сквер. — Экскурсовод показала на юные топольки за голубым палисадником. — Увидите большую яму, где-нибудь возле ямы обязательно ходит наш археолог. Он в соломенной шляпе, в сером костюме. Он ведет раскопки.

Ребята помчались, забыв даже сказать «спасибо». Николай Викторович сердечно поблагодарил экскурсовода, и мы распрощались с нею. Обидно было отступать от клада ключаря Патрикея, но что же делать: я не видел никаких возможностей поисков.

И действительно, в сквере мы увидели археолога, еще не старого человека, с желтоватым, болезненным лицом, с прищуренными глазами. Он задумчиво стоял на краю небольшого котлована, глубиной около трех метров. На дне котлована кое-где торчали колышки с номерами.

— Здравствуйте, нам сказали, вы ведете тут раскопки, — обратился к археологу Николай Викторович.