Сорок монет

Нелегко быть шофёром у такого капризного начальника. До Чары у Ханова за год сменилось четыре водителя, потому что он совершенно не терпел от подчинённых слова «нет». Приказывал ли он в полночь — «поехали», говорил ли на рассвете — «гони!», надо было отвечать «есть, хозяин!» и нажимать на газ. В этом отношении Чары ему понравился. Когда бы ни собрался Ханов в дорогу, Чары, как осёдланный конь, всегда был наготове.

Принимая его на работу, Ханов обошёлся без обычных в таких случаях наставлений: мол, не гоняй налево, заботливо ухаживай за машиной и т. д. Окинув беглым взглядом парня с ног до головы, он ограничился тем, что сказал:

— Будешь держать язык за зубами — не обижу!

И без того молчаливый парень не понял, куда клонит Ханов. По правде говоря, он и вообще-то не утруждал себя подобными вопросами, а потому лишь согласно кивнул.

Вошедшего Чары Ханов встретил приветливо.

— Сегодня, Чары-хан, я ещё не успел осведомиться о твоём самочувствии. Ну, как настроение?

Когда председатель райисполкома к концу дня спрашивал у водителя о настроении, это означало, что он намерен ночью отправиться в пустыню на охоту.

Чары только улыбнулся и ответил:

— А что, настроение неплохое, Каландар-ага.

— Молодец! — сказал Ханов и похлопал парня по плечу. — Когда я стану президентом республики, ты будешь водить мою «Чайку». Именно «Чайку»! — Хоть это и была шутка, но шутка человека честолюбивого, в душе мечтавшего о высокой должности. — А пока обойдёмся тем, что имеем. Итак, на рассвете выедем. Надеюсь, нам не придётся посреди пустыни заводить разговор о горючем. Бери побольше. А то войдём во вкус, и дорога окажется длиннее обычной. Да, а как у нас с патронами? От того раза что-нибудь осталось?

— Можно считать, ничего не осталось.

— Тогда отправляйся сейчас же в охотничий магазин и возьми десятка два коробок.

— Если только дадут… Говорят, в городе с патронами туго.

— Кому же дадут, если не тебе? В случае чего на меня сошлёшься. И возьми побольше дроби — нулевой и первого номера. Вдруг попадутся джейраны! Понял?

— Понял, — ответил Чары и собрался уходить.

— Ну-ка, постой. Думаешь, те дружки дадут тебе патроны бесплатно? — Ханов достал из кармана деньги и протянул Чары три десятки. — Бери на все. Лишние не помешают.

— Когда за вами заехать?

— Как всегда.

— Ровно в два буду у ваших дверей, — сказал водитель и ушёл.

До конца рабочего дня оставалось не менее двух часов. Но председатель исполкома покинул свой кабинет.

— Если меня спросят, — бросил он на ходу секретарше, — скажи, что я теперь буду только в понедельник.

Хотя Ханов жил неподалёку от исполкома, он обычно проделывал этот путь на машине, развалясь на заднем сиденье «Волги», скрытом от посторонних глаз голубой шёлковой занавеской.

Но сегодня, отправив Чары в магазин, он вынужден был пойти пешком. Неторопливо шагая по тенистому тротуару, Ханов машинально кивал знакомым, думая о самых разных вещах — о Тойли Мергене, о предстоящей охоте, о джейранах, наконец, о ревизии в «Хлопкоробе» — и не заметил, как добрался до дома.

Ханов рывком отворил калитку, и мгновенно где-то в глубине двора, заросшего фруктовыми деревьями, залаял огромный пёс.

— Ты что же, хозяина не узнаёшь, дурак! — прикрикнул он на смущённо притихшую собаку и вошёл в дом. — Шекер! Ау, Шекер! — кликнул он жену.

Шекер, которая обычно выбегала ему навстречу, едва только начинала лаять собака, сегодня почему-то не подавала голоса.

— Где ты, моя Шекер? — звал он её и, поскрипывая сапогами, шагал из комнаты в комнату.

— Ау, я здесь… — тихонько отозвалась она, наконец, из ванной.

— Что ты там делаешь среди дня? — удивился он. — Ну-ка, иди помоги мне сапоги стянуть!

— Ой, я сейчас не могу, голову мою.

— Не нашла другого времени?

— А я не думала, что ты придёшь так рано.

Убедившись, что от жены помощи не будет, он сел в коридоре на кушетку и, отчаянно кряхтя, с трудом стащил с себя сапоги. Затем переоделся в домашнее и снова принялся за своё:

— Что-то тебя долго нет, моя Шекер!

— Сейчас иду, сейчас…

— Могла бы и побыстрее, моя Шекер!

— Ты куда-нибудь торопишься?

— Куда мне торопиться, когда рядом ты?

Она кое-как привела в порядок свои длинные волосы, наскоро обмотала их полотенцем и поспешила к мужу.

— Ты вроде бы собирался сегодня в колхоз поехать? — оправдываясь, мягко улыбнулась она.

— Ну и вид у тебя, — усмехнулся Ханов. — Всё лицо в мыле. И полотенцем зачем-то повязалась. Мало у тебя платков, что ли?

— Это не страшно, что в мыле, — сказала Шекер, утираясь краем полотенца, и снова улыбнулась. — А ест ты почему сегодня такой бледный? Если болит голова, я мигом заварю чай.

— Нет, в чае пока нужды нет. Ты лучше поторопись с обедом.

— Тогда немножко потерпи.

Шекер опять исчезла и вскоре появилась с большим блюдом пельменей. Кроме того, она успела заплести косы, переодеться и вообще привести себя в порядок.

— Вот теперь — совсем другое дело, — восхищённый видом жены, воскликнул он.

— Ты о чём, о пельменях? — кокетливо поинтересовалась она.