Сорок одна хлопушка

Я утёр глаза, и на тыльной стороне ладони остались две хрустальные слезинки. Сам я был глубоко растроган своим повествованием, а в уголках рта мудрейшего явно обозначились складки насмешливой улыбки. «Тебя ещё и не растрогать, мать твою, – думал я про себя, – погоди, так тебя и так, ты у меня непременно расчувствуешься, неважно, уйду я от мира или нет, мой рассказ обязательно заденет тебя за живое, пронзительной талантливостью своего рассказа я пронизаю твёрдую, как лёд, оболочку твоего сердца». Солнце во дворе палит всё сильнее, по тени дерева я сужу о его местоположении, оно уже на юго-востоке, далеко от линии горизонта или, как говорят в наших краях, поднялось на два шеста. Обзор нам загораживает окружающая двор стена, в ней и так было с десяток проломов, через которые бурными потоками переливается дождевая вода, а вчера она наполовину обрушилась, причём оставшаяся половина покачивается, и кажется, может упасть, стоит дунуть чуть посильнее ветру. По её гребню разгуливают друг за другом парочка котов, которые обычно очень редко слезают с дерева. Когда они идут с запада на восток, впереди шествует кошка, кот позади; с востока на запад впереди шагает кот, кошка за ним. О стену также трётся огненно-рыжий жеребёнок, бодрый и шустрый, с блестящей и гладкой, как шёлк, шёрсткой. Не посчитав нужным заваливаться на стену, как он изначально задумал, он выбрал момент и улёгся на землю. Стена рухнула и перестала существовать. Большая часть её завалилась в канаву, брызги взлетели на три чи,[34] рассыпавшись ярким водопадом. Из кошачьей парочки только одна кошка вся в грязи выкарабкалась из канавы, кот бесследно сгинул. Горестно мяукая, кошка забегала вдоль канавы. Жеребёнок весело ускакал. Хотя случившееся с котом было не к добру, обрушение стены стало волнительным событием, и чем больше рассыпалось это величественное сооружение, тем большее волнение я испытывал. Теперь передо мной открылась возможность охватить всю дорогу одним взглядом. На противоположной стороне виднелись просторы лугов, поднималось земляное возвышение, утыканное разноцветными флажками по кругу, а перед ним висел огромный плакат с лозунгом. Вовсю ревел установленный на оранжево-жёлтой машине генератор. Рядом с бело-голубой мобильной телевизионной установкой с десяток маленьких фигурок в жёлтых рубашках бегом тянули по лугу чёрные кабели. Выстроившись треугольником, со стороны восходящего солнца на скорости десять километров в час воинственно надвигались десять мотоциклов. «Какое внушительное зрелище – колонна мотоциклов!» Эту фразу я слышал в каком-то фильме, и очень долго у меня с этой фразой были тесные отношения. Всякий раз, радуясь или падая духом, я непроизвольно восклицал: «Какое внушительное зрелище – колонна мотоциклов!» Моя маленькая сестрёнка спросила: «Брат, а что значит „Какое внушительное зрелище – колонна мотоциклов!“»? Я ответил, мол, то и значит. Была бы моя милая сестрёнка сейчас рядом, я бы сказал, указав на эту колонну мотоциклов на шоссе: «Цзяоцзяо, вот в этом и есть смысл слов „Какое внушительное зрелище – колонна мотоциклов!“». Но сестрёнка умерла и никогда не сможет уяснить для себя, что значит эта фраза, ах, как болит душа, кто бы знал!

Хлопушка четырнадцатая

Мотоциклы держали чёткий строй, словно спаянные вместе. Все мотоциклисты в белоснежных шлемах, такой же форме, перехваченной широким кожаным ремнём с чёрной кобурой. Позади этого строя, метрах в тридцати двигались два чёрных лимузина с большими мигалками на крышах, беспрестанно сменяли друг друга красный и синий огни, пронзительно выли сирены. За ними шли полицейские машины, ещё более чёрные. Это «Ауди», мудрейший, в таких очень большие начальники ездят. Глаза мудрейшего приоткрылись в небольшую щёлочку, пурпурный луч устремился в сторону лимузинов и вернулся обратно. За «Ауди» следовали ещё две полицейские машины, но без сирен. Я провожал взглядом эту кавалькаду, от возбуждения хотелось громко закричать, но холод, шедший от мудрейшего, как от земли, остудил мой энтузиазм, поэтому я лишь негромко проговорил: