Сорок пять

– Но именно потому, что эта женщина произвела на вас такое впечатление, надо дознаться, кто она.

– Разумеется, надо, – сказал Франсуа.

– Поищите хорошенько в ваших воспоминаниях, монсеньер. Вы видели ее при дворе?

– Нет, не думаю.

– Во Франции, в Наварре, во Фландрии?

– Нет.

– Не испанка ли она?

– Не думаю.

– Англичанка, фрейлина королевы Елизаветы?

– Нет, нет, кажется, у нее какая-то более тесная связь с моей жизнью. Сдается мне, я видел ее при каких-то ужасных обстоятельствах.

– Тогда вам будет легко узнать ее. Слава богу, в жизни вашей, монсеньер, было не слишком много таких обстоятельств, о каких ваше высочество изволили сейчас упомянуть.

– Ты так полагаешь? – спросил Франсуа с самой мрачной улыбкой.

Орильи поклонился.

– Видишь ли, – сказал герцог, – сейчас я уже достаточно овладел собой, чтобы разобраться в своих ощущениях. Эта женщина прекрасна, но прекрасна, как покойница, как призрак, как существо, которое видишь во сне. Вот мне и кажется, что я видел ее во сне. Два или три раза в жизни, – продолжал герцог, – мне снились страшные сны, память о которых до сих пор леденит мне душу. Ну да, теперь я уверен, – женщина, находящаяся там наверху, являлась мне в сновидениях.

– Монсеньер, монсеньер! – вскричал Орильи. – Да разрешит мне ваше высочество сказать, что не часто приходилось мне слышать, чтобы вы с такой душевной болью говорили о треволнениях, связанных со сном. Сердце вашего высочества, по счастью, так закалено, что может поспорить с самой твердой сталью, и я надеюсь, что в него не вопьются ни живые люди, ни призраки. Знаете, монсеньер, не ощущай я на себе тяжести чьего-то взгляда, следящего за нами из той вон улицы, я бы, в свою очередь, взобрался на лестницу, и, можете мне поверить, я бы разобрался и в сновидении, и в призраке, и в страхе, который испытывает ваше высочество.

– Да, да, ты прав, Орильи. Поди за лестницей, установи ее, поднимись. Не все ли равно, что кто-то подсматривает? Ты же мой человек! Погляди, Орильи, погляди!

Орильи уже начал было выполнять приказание своего повелителя, как вдруг послышались чьи-то торопливые шаги, и Анри закричал герцогу:

– Тревога, монсеньер, тревога.

Орильи мгновенно оказался возле принца.

– Вы? – сказал герцог. – Это вы, граф? А под каким предлогом оставили вы свои пост?

– Монсеньер, – решительно ответил Анри, – если ваше высочество найдете нужным покарать меня, вы это сделаете. Но я счел долгом явиться сюда и потому явился.

Герцог с многозначительной улыбкой взглянул наверх на окно и спросил:

– При чем тут ваш долг, граф? Объяснитесь.

– Монсеньер, со стороны Шельды показались всадники, и неизвестно, враги это или друзья.

– Их много? – тревожно спросил герцог.

– Очень много, монсеньер.

– В таком случае, граф, вы хорошо сделали, что не проявили безрассудной отваги и возвратились. Поднимите своих кавалеристов, мы отправимся вдоль берега речки, поищем место, где она менее широка. Самое лучшее, что мы сможем сделать, – это уйти отсюда.

– Бесспорно, монсеньер, но мне думается, необходимо срочно предупредить моего брата.

– Для этого достаточно двух человек.

– Если так, – сказал Анри, – я поеду с кем-либо из онисских кавалеристов.

– Нет, нет, черт возьми! – раздраженно вскричал Франсуа. – Нет, дю Бушаж, вы остаетесь с нами. Гром и молния! Не расставаться же с таким защитником, как вы!

– Ваше высочество возьмете с собой весь отряд?

– Весь.

– Слушаюсь, монсеньер, – с поклоном ответил Анри. – Через сколько времени ваше высочество думаете выступить?

– Сию минуту, граф!

– Эй, кто там есть? – крикнул Анри.

На его зов из переулка тотчас, словно он там дожидался своего начальника, вышел все тот же офицер.

Анри отдал ему необходимые приказания, и во мгновение ока со всех сторон поселка на площадь стали стекаться кавалеристы, на ходу готовясь к выступлению.

Собрав их вокруг себя, герцог сказал:

– Господа, похоже, что принц Оранский выслал за мной погоню, но не подобает члену французского королевского дома быть захваченным в плен, словно после сражения, вроде битвы при Пуатье или при Павии. Уступим поэтому численному превосходству противника и отойдем к Брюсселю. Пока я нахожусь среди вас, я спокоен за свою честь и свободу.

Затем, отведя Орильи в сторону, он сказал ему следующее:

– Ты останешься здесь. Эта женщина не может нас сопровождать, к тому же я достаточно хорошо знаю этих Жуаезов: сопровождая меня, он не осмелится взять с собой любовницу. Мы едем не на бал и помчимся так быстро, что дама выбьется из сил.

– Куда направляется монсеньер?

– Во Францию. Кажется, тут мои дела обстоят совсем скверно.

– Но куда именно? Не думает ли монсеньер, что возвращаться сейчас ко двору было бы неосторожно?

– Конечно, и, вероятнее всего, я остановлюсь в одном из своих поместий, например в Шато-Тьерри.

– Ваше высочество это твердо решили?

– Да, Шато-Тьерри место удобное во всех отношениях. Это на приличном расстоянии от Парижа – двадцать четыре лье. Там я понаблюдаю за господами Гизами, которые половину года проводят в Суассоне, следовательно, в Шато-Тьерри ты мне и привезешь прекрасную незнакомку.