Сорок третий

- Большевики - гениальные люди, - говорит Лобик, чтобы уяснить для себя самого не совсем ясный вопрос. - Теперь наша опора - Урал и Кузбасс. Кто-то, видишь, допускал, что мы можем потерять европейскую часть. Создали другой центр - Урало-Кузнецкий. А что - угля, железа там сколько хочешь. Нефть дает Баку. А теперь Грозный и Майкоп вернули.

- А хлеб? - спрашивает Митя. - Хлебом кормила Украина и Кубань. Кубань освободили, но там все разрушено.

Насчет хлеба действительно трудно разобраться. Большую половину населения, армию кто-то же кормит. Но ведь не секрет, что лучшие земли заняты фашистами, либо по ним прокатилась война. Давно прошло то время, когда хлопцы надеялись на чудо, на стремительное, молниеносное наступление Красной Армии. Есть строгие, железные законы, которые не переступишь. То, что утрачено в сорок первом, приходится возвращать ценой большой крови.

Двое новых из Лобиковой пятерки - Гриша Найдёник и его родственник Сергей Столяров - в один из тех дней подвешивают под цистерну магнитную мину.

- Вот чека, - пришедший к Мите Лобик показывает металлическую скобочку от химического взрывателя.

Хлопцы ходят по комнате, потирая от удовольствия руки. Теперь они как командиры: решают, кого принять в группу, кому какое дать задание.

Гриша Найдёник - тот самый чернявый Иванов сосед, который минуты не мог прожить без смеха. Смеялся, смеялся, да и взялся наконец за ум. С другим - Сергеем - группа была связана давно.

Сергей женат на Гришиной сестре. Он художник, может нарисовать икону, портрет. Этим подрабатывает на жизнь. Если понадобится, сможет подделать любую немецкую печать.

- Не отвалится мина? - переспрашивает Митя.

- Пробовал на топор. Чак - и прилипла. Только силой можно оторвать.

Большое дело - магнитные мины. На железной дороге взрывы каждый день, но потери невелики. Впереди эшелона немцы пускают груженные балластом платформы, поезда движутся на малой скорости. В лучшем случае взрывом сбрасывает с рельсов паровоз, на три-четыре часа задерживается движение. Вот если бы такие мины подвешивать. Но их, как видно, мало.

В Митиной пятерке - Андреюк, Красней, Шкирман, Куницкий. Последние трое заправляют конторой "Заготскот". Эта контора была и до войны, имела базу - загоны, хлева - близ кладбища. Формально руководят "Заготскотом" немецкие агрономы, которые носят желтую полувоенную форму. Но они редко суют нос в грязные хлева. Полный хозяин там - Красней.

Пилип Красней - бывалый человек. Занимал должности не столько заметные, сколько прибыльные. До войны стоял за прилавком магазина, с шуточками, острым словцом принимал от колхозников телячьи шкуры, шерсть, свиную щетину, платя за это миткалем и кортом. Вел, так сказать, встречную торговлю.

Чаще всего Митя бывает у Шкирмана. Советские деньги на танковую колонну собирает ветврач.

Шкирман - мягкий, обходительный. С виду несколько мешковатый, говорит медленно, растягивая слова, но наделен прирожденным даром юмора.

- Красней, когда я сказал ему про деньги, даже испугался. Хоть на танки, а - жалко. Все же переборол себя. Принес на следующий день тысячу. А Куницкий хвостом завилял, Христом-богом божится - нет ни копейки. Тогда я немного туману подпустил. Говорю - пришлют облигации, придут наши, они знаешь как будут смотреть на тех, у кого такие облигации. Нашел в тот же день пятьсот. Клянется, что занял. Обыватели, черт бы их побрал.

Шкирман своих денег дал две тысячи, восемьсот - Андреюк. Митя с хлопцами собрал только сто двадцать рублей. Нет у них капиталов. А всего собранных - больше четырех тысяч. Танк на них не построишь, но, может, хоть мотор...

В одну из тех ночей советские самолеты бомбили Гомель. Большой этот город находится далековато, взрывов не слышно, зато видны светлые полосы-сполохи, которые то и дело разбегаются по небу. Видно еще несколько ярких звездочек, медленно спускающихся на лес. Осветительные ракеты.

Хлопцы впервые с удивлением думают о себе. Эшелоны они считают все-таки не напрасно.

II

Началась посевная.

Большинство жителей местечка с первых дней гитлеровского нашествия занято преимущественно бытовыми хлопотами. Кто на коровах, кто, подрастив жеребенка, а кто на себе - в моде самодельные двуколки - возят навоз.

Некоторые вспомнили позабытые ремесла: очень известными людьми сделались сапожники, портные, кожевники. Женщины, стуча бердами, ткут полотна. Гремят жернова.

У пожилых охранников можно за яйца или за сало купить пакетик краски, сахарину, катушку ниток, иголку, пачку бумажных спичек. Немало солдат-торговцев шныряет по хатам.

В местечке потихоньку гонят самогон. Бутылкой самогона можно задобрить полицая, какого-нибудь начальника, да и пожилому мужчине или парню, который собирается на вечеринку, выпить каплю не повредит.

Песен не слышно. Их даже не поют женщины.

Митина семья кое-как перезимовала. Накопали почти вдоволь картошки и держались на ней. Мать и тетка расторопные - прядут, ткут, шьют. Даже младшие Митины сестры, Татьянка и Люся, сидят за прялками, смачивают в кружке с водой пальцы, сучат толстую, с пупырышками, нитку.