Сорок утренников (сборник)

— А мменя замметила? — дурашливо проблеял рыжеволосый ефрейтор, делая вид, будто хочет боднуть ее в бок.

— Как же, тебя первого признала. А знаешь почему?

— Почему? — озадаченно спросил ефрейтор и попался: под общий хохот Зоя отмочила одну из тех солдатских шуток, которые, надо полагать, живут со времен Суворова, не выцветают и не увядают.

— Эй вы! — над отверстием в потолке показалась голова связного. — Командира взвода — к командиру роты! Быстро!

Мухин поднялся, поправил ремень с кобурой. Ползти, утюжа грудью расползающуюся под руками глину, не хотелось, и он медлил. Над обескураженным ефрейтором смеялись все, за исключением Верховского.

— А вы почему не смеетесь, Ростислав Бенедиктович? — спросил Мухин.

Верховский поднял голову. Из-за мешков под глазами казалось, что бывший учитель носит очки.

— Я хочу сохранить уважение к женщине, Петя. Простите, товарищ младший лейтенант… Девочка не понимает, что это неприлично.

— Что неприлично, Ростислав Бенедиктович? Вы, верно, забыли, что мы на фронте.

— Тем более, молодой человек, тем более.

Мухин пожал плечами и, посмеиваясь, пополз к командиру роты. Охрименко сидел возле телефона, и, надрываясь, кричал в телефонную трубку:

— «Берег»! «Берег»! Я — «Волна». Как слышите?

Над ним стоял старшина-связист с лицом великомученика и руками молотобойца. Взглянув на командиров взводов, — Мухин прибыл последним — ротный бросил трубку, коротко приказал:

— Чтоб через пятнадцать минут связь была! Ты, Кудрин, меня знаешь…

— Так ведь только что была, товарищ старший лейтенант! «Берег», «Берег», вас не слышу! Да вот же они!

Однако стоило Охрименко взять трубку, связь тут же прервалась. Старшина молча взял катушку и побрел к выходу.

— Вот так с полчаса, — проговорил Охрименко, — на секунду появится, потом опять нет.

— Очень просто, — сказал Белугин, — я сам из связистов, знаю, как это делается.

— Что ты имеешь в виду?

— У нас ведь не воздушка, товарищ старший лейтенант, провод по земле идет.

— Ну так что? Обрыв и тут возможен. Осколком чирк — и готово!

— Так то — полный. А это — «дрочиловка».

Охрименко задумался.

— Полагаешь, имитируют замыкание?

— Полагаю. Им «язык» нужен.

— А мне связь! — неожиданно взорвался ротный. — Понятно?

— Но это наш последний связист, — напомнил Белугин.

Охрименко промолчал. Опустив голову, он хмуро следил за тем, как в землянку ручейками стекает вода. Наверху стрельба прекратилась минут двадцать назад, было слышно, как в соседнем окопе ссорятся два солдата.

— Тишина — недаром, — сказал Белугин, — не стреляют— значит, боятся своих задеть.

— Мне связь нужна! — повторил Охрименко. — А Кудрин один не пойдет, я его знаю.

Помолчали.

— Чего мы ждем? — спросил Мухин. Он хотел спросить, зачем вызывали, но решил, что так будет лучше.

— Пополнения, — коротко ответил ротный, — вот-вот прибудет.

Мухин радостно заулыбался, Белугин с сомнением покачал головой: все-таки — белый день, и местность у немца как на ладони.

Прошло минут тридцать или чуть больше, когда в тылу роты поднялась пальба. Охрименко встрепенулся — он ждал этого — крикнул связному:

— Узнай, в чем дело!

Треск автомата все усиливался, но это происходило по-прежнему сзади, возле оврага; комбинат и кладбище молчали.

Связной вернулся не один. Четверо незнакомых Мухину разведчиков несли на плащ-палатке старшину Кудрина. Здесь же, на НП роты, они его и перевязали. Старший группы младший лейтенант Карабан пояснил: вторая рота отрезана от полка, батальон накрепко увяз, сцепившись с немцами у южной окраины Залучья, БЭ-ЭМ-ПЕ мечет икру, на телефон не надеется, посылал связных — не прошли, тогда послал его, Карабана, с четырьмя разведчиками.

— А рота? — выкрикнул Охрименко. — Обещали же целую роту! У меня ж людей — с гулькин нос!

— Будет рота, как стемнеет, — пообещал Карабан, — сам слышал. Тогда же и кухня, и, само собой, горючее, — он хитро прищурился, оглядел командиров. — Я тут прихватил… на всякий случай. По тридцать капель на зуб.

Выпили в молчании, закусили сухарем, разломив его на четыре части. Глоток водки дали старшине Кудрину, чтоб не слишком страдал.

— Если бы не мои архаровцы, уволокли бы его фрицы, — сказал Карабан, — уже оглушили и кляп в рот вставили. А напарника его — на месте, кинжалом в спину…

— Ну а вы? — замирая от нетерпения, спросил Мухин.

Карабан самодовольно усмехнулся.

— Детский вопрос. Постой, а ты кто такой? Лешку Белугина знаю, а тебя нет. Новый, что ли?

— Твоим взводом командует, — разгрызая сухарь, ответил Охрименко.

— Ну как орелики? — оживился Карабан. — Нравятся? С ними, знаешь, какие дела можно делать!

— От твоих трое осталось, — сказал Охрименко.

— Ты что ж, это, гад! — глаза Карабана стали белыми. — Такой взвод погубил? Я ж их одного к одному подбирал!

— Не виноват он, — вступился за товарища Белугин, — у меня тоже немногим больше.

— И ты дерьмо! — накинулся на него Карабан. — Все вы тут…

— Полегче! — остановил его Охрименко. — Воюют, как могут. Неплохо воюют.

— Оно и видно. — Карабан опустился на корточки, охватил голову руками. — Какие ребята были! Мохов! Дудахин!