Сорока

Вечером Сорока сказала, что завтра она возвращается в Москву. На вопросы ребят почему, она ответила, что перегрелась на солнце и у нее открылось кровотечение. Ей срочно нужно проконсультироваться с гинекологом, потому что с такими вещами не шутят. Олег с умным видом покивал головой и сказал, что завтра проводит ее на поезд. Когда же компания стала расходиться на ночлег, она сказала, что будет спать с девчонками. Сорока прекрасно знала, что Барс по этому поводу возражать не будет, потому что, когда раньше у нее были месячные, он брезгливо шарахался от нее в постели, а уж если случайно видел использованный тампон, то его разве что наизнанку не выворачивало… Так и вышло. Мужчины даже великодушно предложили девушкам на эту ночь поменяться палатками, чтобы им не было тесно. Девчонки переглянулись и согласились.

Когда они улеглись, Майка напрямую спросила Сороку:

— Ну ладно, выкладывай, что случилось. Никакого кровотечения у тебя и в помине нет, к гинекологу ты ходишь только под страхом смертной казни. Так что давай говори начистоту, что стряслось!

— Я не хочу это обсуждать. По крайней мере сейчас. Майка, сжалься надо мной, не расспрашивай меня ни о чем, пожалуйста. Мне и так хреново, как никогда в жизни не было.

— Ты уверена, что не хочешь мне ничего рассказать?

— Да.

— Хорошо. Когда сама захочешь, тогда обо всем и пошепчемся. И вообще, завтра мы с тобой вместе в Москву уедем. Я в принципе здесь только из-за тебя, так что пакуем вещи, и вперед. Мелочь, поддерживаешь?

— Ага, — сказала молчавшая до этого Оксанка.

— Вот и славно, все решили. А теперь спать.

В эту ночь Майке не спалось. Тихо плакала во сне Ксюшка, вертелась с боку на бок младшая сестренка. Помучившись часа три, Майка не выдержала и вышла из палатки. Вокруг было уже почти совсем светло, над протокой плыл молочный туман. «Интересно, где она сегодня была? Уверена, что там же, где она пропадала в прошлый раз. Так, вспомним, мы с Оксанкой от того расщепленного пенька отправились налево, а Ксюха постояла там и пошла… Так, куда же она пошла? Попробуем предположить». И Майка отправилась бродить по лесу. Не сразу, но она нашла Ксюшину поляну. Что-то внутри ее сказало, что подруга могла отдыхать только в этом месте. Было здесь что-то такое… необыкновенное, что ли. Осмотревшись, Майка стала медленно ходить по поляне кругами. Она сама не знала, что пыталась здесь найти. Вдруг ее взгляд натолкнулся на обрывок какой-то яркой ткани. Майка осторожно подняла его с земли, поднесла к глазам. Без сомнения, когда-то это было трусиками. Ксюшиными трусиками от купального костюма. Она даже помнила, когда Ксения его себе купила, получив очередной гонорар в «Метеорите».

«Теперь все ясно. Подонок! Понимаю, почему Ксюха молчит. У нее на душе сейчас такое творится, что будь здоров. Так, одну ее сейчас оставлять опасно, еще мозги переклинит, вены себе вскроет или дряни какой наглотается. С нее станется! Надо с моим любимым Михаилом Алексеевичем накоротке поболтать, что он посоветует. Хотя уже ничего не исправишь, это ясно. И этого мерзавца надо от Ксюхи подальше держать, а то он на нее смотрит как кот на сметану. Маленькая ты моя, ну зачем ты его выбрала! Я же тебя предупреждала!» И, покачав головой, Майя отправилась обратно в лагерь.

Утром девчонки быстро собрались, от помощи Олега отказались, чему он был только рад, и поехали в Москву. По дороге Сорока молчала, а сестренки трепались о всякой всячине и к ней с расспросами не приставали. Майка, улучив минутку, рассказала Оксанке о результатах своих поисков, и сестры решили, что будут вести себя так, как будто ничего не произошло. Пока это было единственное, чем они могли помочь Сороке. Когда за окнами вагона замелькали московские дома, Майка, подмигнув Оксанке, безапелляционным тоном заявила, что дома Ксении делать нечего и они приглашают ее пожить некоторое время у них, по крайней мере пока Барс не вернулся домой с Селигера. В ответ Ксюша только устало кивнула.

Когда они добрались до квартиры девчонок, сестренки отправили Сороку в ванную, а как только она вышла оттуда, посвежевшая, но не повеселевшая, накормили и отправили спать. Заснула Ксения мгновенно, как только ее щека коснулась подушки.

Посмотрев на спящую Ксению, Майка покачала головой и покрепче прикрыла за собой дверь. Потом решительно подошла к телефону и набрала номер Михаила Алексеевича, который уже однажды помог ей в подобной ситуации. Разговор длился минут двадцать, но ничего для себя утешительного Майка не услышала. «Что ж, спасение утопающих — дело рук самих утопающих, а там еще посмотрим, кто кого!»

Сорока прожила у девчонок две недели. Она помогала им по хозяйству, даже съездила с ними на дачу, где полдня пропалывала грядки. Она делала все, о чем ее просили, а если заняться было нечем, просто лежала на кровати, уставившись в потолок. О том, что с ней произошло, говорить она по-прежнему не хотела, а Майка и не настаивала. Она и так знала почти все. Когда позвонил Барс и сказал, что он уже в Москве, Сорока молча собрала свои вещи и уехала домой.