Сороковник. Части 1-3 (+1 гл. 4 части)

По возвращении в номер меня ждёт приятный сюрприз: постель прибрана, на столике исходит паром чайник в компании чашек, а на подоконнике — кувшин с тазиком. А вот свежая водичка, умыться не желаете, сударыня? Однако, сервис… Чешу в затылке. Чаю не хочется, но забота приятна. Выпиваю полчашки пустого кипяточку, дабы разогреться, и собираю снаряжение для тренировок.

Кто-нибудь чувствовал себя Звездой? Вот так, безо всякого повода: просто выйдя на улицу, улыбнувшись раннему солнцу и вдруг обнаружив, что гомон вокруг стихает, прерываются лязг железа и стук о деревянные мишени, и головы присутствующих все, как одна, поворачиваются в вашу сторону? Я — прочувствовала. Откашлялась. Вежливо сказала:

— Доброе утро, мальчики. — И кто меня вечно за язык тянет? Какие, нафиг, «мальчики»? Ты самому хилому из них в пупок дышишь! — А что, мишеньки лишней не завалялось? Очень пострелять хочется…

Толпа «мальчиков» сдержанно вздыхает. Визуальным прощупыванием, сканированием, ментальным оглаживанием и жгучими взглядами так и полирует мне кожу. Идентифицирует и восхищается. Вьюноши-ассасины, те самые, затянутые в чёрное, молниеносно исчезают в конюшне и через несколько секунд устанавливают новый щит. Мне, персонально. Глядят, выживают чего-то.

— С-спасибо, — вежливо отзываюсь. А что ещё сказать, когда убежать хочется? И куда ты припёрлась, подруга? Позориться… Это ещё почему, возражаю самой себе. Смотри, никто не хихикает, а взоры, что со всех сторон ласкают, отнюдь не вожделенные, а, я бы сказала, профессионально-оценивающие. И браслет бонусный разогревается на руке, магические вещи хорошо чувствуют «коллег», а значит, лучники здесь тоже имеются. Но никто на смех не поднимает.

Молодые люди в чёрном расходятся по бокам от щита и замирают, скрестив руки на груди, причём с таким видом, будто собираются здесь проторчать до морковкина заговенья. Остальная публика занимает места в партере… иначе говоря, полукружьем у меня за спиной и, к моему изумлению, начинает делать ставки.

Да. Вышла за хлебушком, называется. Пострелять, поразмяться. А ежели у меня сейчас рука дрогнет?

— Ребята, лук не пристрелян, — предупреждаю честно. — Уж не взыщите…

Меня словно не слышат. Один ассасин, зевнув, непринуждённо опирается спиной о ребро щита, другой, сняв перчатку, вертит в руках и растерянно смотрит в первые ряды зрителей. Ему сердобольно протягивают какую-то ветошь, и он, с облегчением вздохнув, начинает полировать когти тряпочкой.

Игнорируют, значит.

Зрелищ вам подавай, значит.

Поразвлечься хотим.

Да ладно, мальчики, великодушно прощаю я всех разом, вам в пути действительно маловато развлечений. Наверное, одно рубилово. Так уж и быть, потешу, раз уж сам Мир иногда надо мной ухохатывается…

И Мага тоже, наверное. Эк он выразился: и откуда, мол, у этой дурочки рубин? И с какого перепугу она меня оживлять полезла? Он меня тоже игнорирует. Принимает за какую-то недалёкую бестолочь. Разве я чем-то подавала повод? Ну, Мага…

Похоже, я начинаю сама себя распалять, как берсеркеры. Теперь я понимаю, что означает выражение «кровь в жилах закипает». Потому что от злости даже чёртики в глазах пляшут. Во сне слова Маги не казались мне такими обидными: может, эмоции как-то сглаживались? А вот сейчас они задевают, хоть и с большим опозданием. Ох, сильно задевают. И первую стрелу я всаживаю, представляя, что летит она прямо в упрямый Магин лоб.

Чёрт. Спохватываюсь. Так нельзя. Если словом можно навредить, то и мыслями тоже. В последний момент мысленно пинаю разлюбезного друга с линии огня. Стрела впивается в сухое дерево. Раздаётся характерный стук.

— У-у, — вздыхают за моей спиной. — Глядись-ко! Попала!

Кто там проиграл, кто выиграл — не знаю, но шепоток усиливается. Ставки повышены. Вьюнош, полирующий железную перчатку, косит на мишень, на толпу; оттуда ему энергично жестикулируют, и он делает в мою сторону отмашку. Подальше, мол, отойди, чего на месте застряла? Видишь, люди интересуются… Спиной чувствую, как сзади образуется вакуум, и отступаю на несколько шагов.

Последующие полчаса я повторяю это дважды. И постепенно делаю из щита нечто вроде ощетинившегося ёжика. Я располагаю стрелы крестом по горизонтали, вертикали, диагоналям, соединяю крайние линии в правильную окружность и, наконец, решаю, что на сегодня хватит. Да, похоже, и деньги у болельщиков кончились.

Второй ассасин, кинув беглый взгляд на стрелы, показывает мне три пальца. Я не понимаю.

— Три стрелы, — негромко подсказывает сзади сэр Джон. Я и не заметила, когда он успел подойти. — Он просит три выстрела с вашей стороны, максимально быстрые.

— Э-э… — неуверенно тяну.

— Цельтесь в грудь, в живот, в глаз — куда хотите. Он либо отобьёт, либо перехватит. Они так долго ждали, пока вы промахнётесь, дабы показать это своё умение, так не разочаровывайте же мальчиков. Дайте же и им покрасоваться.

— Но прямо в них… — Я даже лук опускаю. — Я не могу, сэр Джон. Если бы они нападали, а они просто стоят и смотрят. Это ж нечестно!