Сороковник. Части 1-3 (+1 гл. 4 части)

Вот ещё… Пытаюсь подняться, но мой работодатель сам вздёргивает меня на внезапно онемевшие ноги и помогает доплестись до светлицы.

— Спи. Нос высунешь — запру.

И захлопывает за моей спиной дверь. Сознание или подсознание — кто уж там из них ещё не захмелел, не знаю — улавливает только команду «Спи!» и даёт мне точную наводку на кровать. Куда я благополучно и валюсь снопом.

…По голым пяткам тянет сквозняком, и я невольно начинаю шарить в поисках одеяла — прикрыться. В голове не то что туман — какое-то отупение, однако мне удаётся сообразить, что одеяло-то — подо мной, а я сверху и, хоть в каком ты состоянии, а ложиться в чистую постель одетой — нехорошо. По крайней мере, перед тем, как рухнуть, я успела скинуть кроссовки, видимо, машинально. Оттого и стынут ноги. А еще от… Перевернувшись на спину и поискав глазами источник притока воздуха, обнаруживаю оба окна открытыми — вот и гуляет по комнате ночной ветерок, приводя меня в чувство. Но не соображу, сама ли я их открыла, или чья-то добрая душа позаботилась, дабы я прочухалась от холода поскорее?

И вдруг соображаю, что там, во дворе, давно уже кто-то переговаривается. Остаточный шум в ушах частично глушит звуки, и до меня доносятся лишь обрывки фраз.

— …молодец, с одного удара…

— …славно учишь…

— …одно слово — воин растёт…

— Цыц, — низкий голос Васюты перекрывает гудёж. — Спортите мне мальца похвалами. Как учили, так и управился.

— Будет тебе, Вася, — слышится звук шлепка, и ещё один, как будто кто-то с силой огрел другого по спине, но я вдруг понимаю, что на самом-то деле — это дружеское похлопывание. — Малый уже в возрасте, его не спортишь. Что дальше с ним думаешь, в дружину али как?

— Пусть пару квестов пройдёт, сперва со мной, потом один, там и посмотрим. — Голос у моего нанимателя спокоен, как будто он не об опасной экспедиции сообщает, а об увеселительной прогулке. Я ошарашено сажусь на кровати.

Мало того, что пацана учат военному делу, так его ещё и в квест? Он же местный, зачем ему это? Или это вроде инициализации, как в индейских племенах, когда мальчики, взрослея, обязаны были пройти испытание на смелость, отвагу и мужество и только тогда получали и взрослое имя, и статус мужчины? А какой статус получит Ян?

Северного Варвара, кажется, робко подсказывает внутренний голос. Или Воина. Как-то так Гала их обозначила, помнишь? Ты чему там удивлялась — Васютиным шпорам? Клубу по интересам и учебным боям во дворе? Это трактирщик может повстречаться бывший, а Воин — бывшим не бывает.

Сквозняк так и гуляет по полу, но подняться, закрыть окно — неловко, подумают мужики невесть что. Однако ежели они до сих пор на крылечке разбор полётов проводят, то времени с момента, как я заснула, прошло чуть-чуть, а мне сперва показалось, что полночи, не меньше. И как это Васюта так ловко меня загасил? Видать, озаботился, что истерику могу устроить, подстраховался. Ловко это у него получилось, а главное — без побочных эффектов, настойка-то, хоть и моментального действия — недаром её Гала махонькими стопками принимала — но и выветривается из головы быстро. Что самое удивительное — успокоилась я, совсем успокоилась, не иначе, как в состав зелья ещё и пустырник входит. На запах-то он слабоват, другими компонентами забивается, а вот срабатывает быстро.

И голова на удивление чистая. И спать абсолютно не хочется. Перебила сон-то, теперь долго придётся маяться.

Из голосов снаружи пытаюсь уловить уже знакомый Васютин, но хозяин либо примолк, либо отошёл. Да не запрёт же он меня, в самом деле, если я из своей комнаты нос высуну? Невмоготу сидеть в одиночестве и в темноте, на кухне хотя бы светло. Стоит мне подняться, скрипнуть половицей — за окном раздаётся шиканье, и разговор переходит в другую тональность, намного тише. Вот это слух…

Приоткрываю дверь. И впрямь светло, от двух ламп вроде тех, что над крыльцом сейчас светят. Ян ставит стопки чистых тарелок в посудный шкаф, степенный, старательный хлопчик, как будто и не он совсем недавно… Стоп, плохое не поминать. Он оборачивается ко мне обеспокоенно.

— Ты что не спишь? Помешал кто?

Я только головой мотаю.

— Просто не спится. Побуду здесь немного… Скажи-ка мне вот что: завтрак-то у вас в котором часу? В конце концов, — тороплюсь объяснить, — я всё-таки человек нанятый, и раз уж подрядилась — надо отрабатывать, не буду же я всё время разлёживаться.

Он понимающе кивает.

— Встаём-то мы с рассветом, уроки у нас с Васютой. Только сперва печь ставим протапливаться, а уж после уроков что и готовим. Да ты не суетись, твоё время завтра придёт.

— Придёт, конечно, — отзываюсь рассеянно, осматривая полки с крупами. — Только, видишь ли, привыкла я с вечера заготовку какую-нибудь на утро делать, чтобы потом время сэкономить. Может, гречку запарить? Чугунок подходящий найти бы…