Сороковник. Части 1-3 (+1 гл. 4 части)

— Доброе, — улыбается Ян. Он-то мне искренне рад, а Васюта лишь стеснённо кивает. Подсаживаюсь к ним, но толку чуть, в мою сторону он даже не смотрит. Янек украдкой кидает на меня вопросительный взгляд; я украдкой развожу руками: ума не приложу, как дальше быть. Так и секретничаем за Васютиной спиной.

После завтрака он, опять-таки молча, уходит. Переглянувшись в очередной раз, мы с Яном убираем посуду.

Я не выдерживаю.

— Не знаю, что с твоим твердолобым родственничком делать! — В сердцах швыряю в мойку полотенце. — И как это получается: шею свернули мне, а я же ещё должна за ним бегать, чуть ли не прощения просить!

Раскипятившись, загружаю себя работой по полной программе. Шпарю с Янкиной помощью поросёнка и ставлю запекать с гречневой кашей, творю тесто для долгожданных пирогов, делаю начинку из яблок, из капусты. С остервенением снова рублю капусту, на этот раз для борща. Ян косит с опаской, держась на всякий случай подальше.

Приезд сэра Майкла не застаёт меня врасплох, но я и не думаю переодеваться в свой прекрасный костюмчик для верховой езды. Всего лишь споласкиваю руки, кое-как привожу себя в порядок и… всё. Выхожу на крыльцо в чём есть, демонстративно прислоняюсь спиной к столбику, подпирающему крышу. На душе — кошки скребут.

Глаза сэра заметно суровеют.

— Васюта запретил вам выезжать? — отрывисто спрашивает он.

— Нет! — огрызаюсь. — Это я себе запретила. Я и так между вами, как чёрная кошка, и чувствую, что с каждым днём будет всё хуже. И почему, скажите, я должна за ним бегать по пятам и уговаривать помириться? Между прочим, это я — пострадавшая сторона!

И вдруг чувствую, что вот-вот разревусь. Лютик, не понимая причин задержки, тянется ко мне мордой, вытягивает губы — и я с облегчением лезу в карман за припасённой горбушкой. Можно отвлечься на коняшку и скрыть, что совершенно раскисла.

— Это бунт? — поражённо спрашивает сэр Майкл.

— Можете считать, что так. — Перевожу дыхание, чтобы выровнять голос. — И что вы со мной будете делать? Накажете?

— Даже не знаю, — сэр задумывается, одновременно к чему-то прислушиваясь. — Право, дорогая леди, мне кажется, тому, что сейчас произойдёт, вы бы предпочли наказание.

Не успеваю понять, а что, собственно, он имеет в виду, как во двор влетает взмыленный Чёрт. С, естественно, хозяином на спине.

— Нет, — говорю в панике. — Нет, только не это!

Кто меня вчера за язык дёргал!

И непроизвольно отступаю к паладину. Видимо, на лице моём написан неподдельный ужас, потому что сэр, выкинув из головы мысли о наказании, загораживает меня собой. Попросту говоря, загоняет себе за спину. И каменеет.

Я робко выглядываю. Чёрт надвигается этакой грозовой тучей.

— Сэр Васюта! — предупреждающе говорит мой защитник, и в голосе его лязгает металл. Лишь бы не подрались, в страхе думаю я.

— Сэр Майкл, — учтиво отзывается Муромец и разворачивает Чёрта к крыльцу боком. — Извольте передать той непутёвой, что у вас за спиной хоронится, что она может безбоязненно выйти. Я не кусаюсь. Он, — кивок в сторону коня, — тоже. Но терпение моё небезгранично.

Надо же! Он умеет так красиво изъясняться!

И тут этот… чёрт кудлатый… как-то по-особому перехватывает поводья, прищёлкивает языком, и его звероподобный першерон опускается на колени. Как в цирке. И ждёт.

— Иоанна, — сэр Майкл поворачивает ко мне голову. Ему не слишком удобно подавать реплики за собственную спину, но даже так он умудряется выглядеть изящно и безупречно. — Вам придётся выйти. Похоже, у него честные намерения.

— Сговорились? — спрашиваю горько. — Конечно, куда мне против вас, троих… Не пойду.

Он деликатно подхватывает меня за локоток, но не особо сильно, оставляя возможность вырваться, и не дождавшись моих попыток к освобождению, неназойливо подталкивает вперёд. Заговор. Сбегу я от них, прямо сейчас сбегу, и не достанусь никому…

— Ваничка, лапушка, — говорит Васюта проникновенно. И я застываю на месте, поскольку ждала чего угодно, но только не этих слов. — Ну, прости. Сплоховал.

Он вздёргивает меня к себе, словно репку с грядки, и вот уже я намертво прижата к его груди, как к скале. Свободной рукой Муромец трогает поводья, и конь-огонь, не торопясь, поднимается, сперва на передние ноги (у меня ёкает сердце), затем на задние.

Васюта трогает его с места. Оба одинаково фыркают. Вижу, как сэр Майкл скептически поднимает брови. «Позёр», — написано на его лице.

Оказывается не так уж и страшно. То ли я уже приноровилась быть в седле, да ещё и боком, на прогулках с Лютиком, то ли конь сдерживает свой коварный нрав — но идёт он плавно, ровно, словно пароход. А спина у него широкая, как стол. Чёрт не торопясь нарезает круги по двору, я же говорю сердито:

— А с самого начала нельзя было так сделать? Без выкрутасов?

Васюта крепче меня обнимает, наклоняется к уху, щекочет бородой.

— Похвастать хотел. Как мальчишка. Не серчай, лапушка.

— А-а, — говорю. — Теперь, конечно, лапушка… — И таю.