Сороковые... Роковые

Сергей, взвесив все за и против, просчитав и прикинув все, согласился работать в паре с Пчеловодовым, уж очень необходим был городу этот мусороперерабатывающий завод, да и приезжали уже заинтересованные люди из других регионов страны. Кто-то интересовался строительством, кто-то интересовался продукцией, что будет производиться из отходов, ну и плюс, конечно, большой вклад в экологию города.

— Серенький, ты умница, я в тебе и не сомневалась даже!

Серенький улыбнулся:

— Варь, эти десять месяцев, они из меня все понты и дурь выколотили, я теперь без всякого пафоса и громких слов могу сказать — знаю цену жизни. Наши в Березовке не то что подзабыли то время, просто сгладилось кой чего за давностью лет, у меня это совсем недавно было, сны все больше из того времени снятся — то поезда взрываем, то к речке пятимся, отстреливаясь. Но одно скажу — появись возможность вот так теперь — побывать в том времени — ни за что бы не отказался!! Оно того стоило!!

Довезли Ушковых до дому, договорились в выходные поехать на дачу к Ищенко, ждал старый друг Варю, очень ждал, шашлыки готовил свои фирменные. Собрались все, долго решали и прикидывали, что подарить молодым на свадьбу, потом решили — путевку куда-то на острова в океане, пусть будет сладким медовый месяц, вернее послемесячье. Путевку взяли на октябрь, когда здесь уже осень вовсю, а на Бали тепло и лето продолжается!

Аннушку взяли в оборот жена Ищенко и Костины сестры — ездили по всем салонам свадебных платьев, выбрали очень красивое. Гончаров, приехавший за невестой к Варе — все надо было соблюсти, увидев её, даже замер от восхищения, хороша была она, ой, хороша.

Свадьба получилась веселая, шухарная, отличились три бабули: Стеша, Евдокия — настоящая бабуля Игоря и Евдокия — дочь, плюс Калерия Ивановна. Эти старушки-веселушки замучили Сергея загадками с подтекстом, стребовали с него громадный выкуп, пели хулиганские частушки, лихо отплясыали, мужики, побывавшие в лихолетье, тоже не ударили в грязь лицом. Только Варя с завистью смотрела на веселые пляски, она тоже отличалась разудалым поведением, но сейчас она была в не той форме. За неё отрывался Данька, откуда что взялось в сыне — веселился и отплясывал во всю мочь, до мокрой спины их Николаич. А Гончаров просто не мог отцепить руки от своей теперь уже жены. Прилетел на свадьбу и Николас. Он удивлялся, восторгался, кричал «Браво» и, постоянно подбегая к Варе, шумел ей на ухо:

— Русская свадьба — это вундершён!!! Невероятно, восхитително!

После свадьбы он сказал:

— Варья, сейчас я понять, варум ты хочешь родить дома! Вы есть невероятный люди.

Данька посмеивался.

— Это ты мамку не видел не беременную, та ещё затейница!

Подходил сентябрь, Варя совсем погрузнела, но упорно ходила каждый день погулять, хоть немного, вокруг дома, сыночек давил на диафрагму, и Варя тяжело дышала. Она ни разу не пожаловалась на отеки, на ноющую поясницу, принимала все неудобства спокойно, ведь вот-вот должен родиться малыш.

Присмотрели с сыном коляску, кроватку — уговор был, как только родит, тогда все и купит сын, мало ли, в Варином возрасте заопасаешься. За неделю до срока Данька с Ищенко отвезли её в Москву, должна была рожать под непрерывным наблюдением.

Уже подъезжавшему к дому Даньке позвонила Варя.

— Вот, точно что-нибудь забыла! — проворчал сын. — Да, мам?? Что забыла, где лежит?

— Сынок, — каким-то слабым голосом ответила мамка, — я тебя поздравляю, с братиком!!

— Как с братиком? Тебе ведь через неделю, — ошарашенно проговорил сын, и услышал далекий детский плач. — Мам, правда? Мам?? Что, мне к тебе ехать?

— Не надо, завтра лучше!

— Мам, какой он?

— Ох, сынка, портрет своего папы, темненький, глаза отца, носик тоже, длинненький, пятьдесят пять сантиметров, вес три семьсот пятьдесят. Пищит так забавно.

— Мам, а ты?

— Да ничего, устала только! Обещают завтра сыночка принести кормить, сейчас вот лежит у меня на животе, попискивает. Николасу сообщи!

Мужики завалили Варю сообщениями, а Ники в Германии, поговорив с Данькой, собирался в Россию, надо было оформлять ребенка-братика на себя, так вот и записали в свидетельстве о рождении — Герберт Николаевич фон Виллов.

Двухдневный младенец стал единственным наследником фармацевтической фирмы. Самому Герушке-младшему до этой информации было ой, как далеко, и ой, как все равно, он жадно тянул мамкино молочко, а Варя не отрывала взгляда от маленькой копии её любимого.

Малышок даже хмурился как папа. На выписку приехали все, всем хотелось подержать малыша, зародившегося в том далеком времени, и стал этот маленький мальчик живым напоминанием всем им. Николас аж задохнулся, увидев в спящем малыше черты своего фатера, не смог сдержать слез.

— Варья, я не знай, что можно сказать, данке, филен данк!! Майн Готт, майн кляйне брудер!!

Брудер, не реагируя на восторженные охи своего ой какого старого брата, спокойно спал. У Николаса его осторожно взял второй брат — Данька.

— Мам, какой маленький!

— Данька, ты ещё меньше был! — улыбнулась Варя. — Вырастем, будем как папа.