Сорвавшийся с цепи

Именно поэтому он не любил огнестрельное оружие, стараясь как можно реже брать его в руки. Возможность убить противника издали дает человеку самоуверенность и он перестает трезво оценивать обстановку и свои силы. Особенно если он вдобавок плохой стрелок. А Морок стрелял отвратительно. Причиной тому был грохот выстрела, причиняющего боль его чувствительным ушам. А когда он ждал боли, у него не получалось сосредоточиться на цели.

То ли дело ножи и другие подручные предметы! В каждом из них, по мнению Морока, был заключен дух смерти, который он умел выпускать на свободу. Порой ему казалось, что многие вещи сами этого требовали. Как, например, те шампуры, которыми он добил еще живого стрельбана. Или мангал с углями, что так и просил ткнуть в него лицом умирающего негодяя. Морок считал, что он видит истинную суть вещей. И если у них были острые углы или кромки, эти вещи создавались для того, чтобы сеять смерть. Ибо все на свете в конечном итоге двигалось к смерти. А Морок был всего лишь скромным посредником между нею и живыми.

Шагая по лесу быстрой походкой, он ощущал себя лет на двадцать моложе. А, главное, счастливее! И куда подевался тот Старик со скрипучими суставами, больной спиной и боязнью встревать в неприятности? Зачем вообще он сопротивлялся, пытаясь казаться не тем, кем был в действительности? Наверное, поэтому он и чувствовал себя старым, так как все его силы уходили на дурацкую борьбу с самим собой.

К счастью, унылые времена закончились, и им на смену пришли новые, гораздо более яркие и интересные.

В отличие от Старика с его скудными запросами, Морок умел по-настоящему радоваться жизни. Даже воздух, и тот стал казаться ему чище и свежее. А чужая запекшаяся кровь у него на лице была словно боевая раскраска, придающая ему злости. Он взбирался на склоны, не чувствуя усталости, а когда сбегал с них, у него за спиной как будто и вовсе вырастали крылья.

Он уже забыл, каково оно - чувствовать себя настолько свободным. Жалкий Старик не мог бросить постылую работу, выжимавшую из него все соки - вот же смех! Морок шутя избавился от этой кандальной гири и уподобился вольному ветру, не привязанному ни к кому и ни к чему.

И все-таки он не забывал, что отдых ему тоже необходим. Поэтому часто останавливался для того, чтобы сесть, прислонившись спиной к дереву, и прислушаться к лесным звукам.

Он рассчитывал на то, что враги дадут о себе знать шумом моторов, но они впервые за сегодня сумели его удивить. Вместо моторов он услышал на очередном привале... рев лесного пожара! Поначалу далекого, но вскоре стало ясно, что огонь стремительно приближается.

Вне всяких сомнений, лес подожгли стрельбаны. И очень грамотно - ветер гнал пламя на юг широким фронтом, вынуждая Морока бежать в том же направлении.

Это было плохо. Он не знал, как долго еще будет тянуться сухобор, но раз враги решили его выкурить, значит до опушки оставалось недалеко. Или, может, они его не выкуривали, а зажаривали? Нет, маловероятно. Тогда они не узнают точно, погиб Морок или нет, а это их не устроит. Он был нужен им живым. Или хотя бы раненым, ведь его ждала долгая и мучительная казнь.

Бежать вперед, туда где ему устроили засаду, было немногим умнее, чем назад, прямиком в огонь. И Морок принял соломоново решение, сменив курс на восток. Теперь он не уносил ноги от пламени, а двигался почти параллельно фронту надвигающегося пожара. Почти - потому что мало-помалу он все же отклонялся к югу.

Раздутый ветром огонь пожирал лес и траву с невероятной скоростью. Еще недавно беглец видел лишь просвечивающее сквозь деревья зарево, и вот уже в опасной близости от Морока ревет стена огня. Однако вместе с нею он видел и другое: лес редел и вскоре должен был закончиться. Поэтому Морок, стиснув зубы, терпел разъедающий глаза и горло дым и накатывающие на него волны жара.

Спустя еще несколько минут он выбежал на открытое пространство. То самое, где его поджидали стрельбаны, только километра на полтора восточнее места, куда его выгоняли.

Задерживаться на опушке не стоило. Огонь грозил помчаться дальше, по траве, пусть она и была еще сырая после ночного дождя. Пригнувшись, Морок продолжал бежать до тех пор, пока не наткнулся на неглубокий овраг. Куда и спрыгнул, после чего, высунув голову, осмотрелся.

Дым над полем мешал определить, насколько оно огромно - кажется, оно простиралось до горизонта. Там и сям торчали нефтяные насосы, но, судя по их бездействию и по отсутствию вокруг суеты, эти скважины были заброшены. Или нет - кое-какая суета здесь наблюдалась. По полю ездили знакомые Мороку внедорожники, а значит его здесь и правда дожидались.

Казалось, будто машины двигаются хаотично, но на самом деле в их перемещении был порядок. Их маршруты не пересекались, и экипаж каждого внедорожника следил за своим участок поля. Если бы Морок бежал тем путем и избежал встречи с первым патрулем, то вряд ли разминулся бы со вторым. Но даже если бы разминулся, третий, четвертый и остальные все равно бы его засекли. Трава была слишком низкой и не могла укрыть беглеца.