Сорвавшийся с цепи

Мизгирь решил, что от болевого шока Кирюха ничего не соображает. Но тот посмотрел на кореша мутными глазами и все-таки ответил:

– Генка! Сука Генка! Тот самый, что драпанул, когда мы Дерюгу валили!

– О чем ты? Какой еще Генка? – переспросил Культяпый. – Тот старпер со шрамом на шее, что ли? Как его… Папа Карло?

– Да! Да! Да! – судорожно закивал Дубай. – Папа сука Карло! Траванул меня газом, прикинь! Я вырубился, а когда очнулся, он мне… Он мне… Ой-ей-ей! Мать твою, Культяпый! Кажись, я подыхаю… Кабздец мне, братан! Дышать не могу! Не… могу…

Каждое слово давалось Кирюхе с трудом, он быстро обессилел и стал жадно хватать ртом воздух. Так, будто хотел опровергнуть присказку «Перед смертью не надышишься».

– Никого нет! – доложил вернувшийся с черного хода Сачок. – На заднем дворе и на складе пусто. Слиняла падаль и, похоже, давно. Но ты зырь, Культяпый, что я там нашел! К дверному косяку было присобачено.

И он брезгливо, двумя пальцами показал нож, на чей клинок было насажено что-то вроде небольшого сдутого мяча или экзотического фрукта.

Мизгирь пригляделся лучше и поморщился. Оказалось, что Сачок держал в руке не то и не другое, а проколотое насквозь сердце. Не иначе, человеческое, хотя сказать наверняка было нельзя. Оно уже начало разлагаться и вдобавок было ущербным – из него вырвали кусок. Или правильно сказать – выкусили? Комвзвода склонялся ко второму варианту, пускай тот и выглядел безумнее.

– Ну и воняет же мерзость! – Лицо Сачка перекосило от отвращения. – Никто не против, если я ее выброшу?

– Валяй, – согласился Культяпый. – На кой черт вообще принес это сюда?

– А где тело, откуда извлекли этот «пламенный мотор»? – спросил Мизгирь.

– На заднем дворе его нет, – ответил Сачок, выкинув гнилое сердце вместе с ножом в бойницу. – Наверное, куда-то утащили. После вчерашнего дождя пойди сыщи хоть чьи-то следы… Что с Кирюхой?

– Загибается братан, не видишь, что ли? – огрызнулся Культяпый. – Мать честная, упаси меня бог вот так же ласты склеить. Нет, не могу смотреть на его корчи. Пожалуй, добью, чтоб не мучился.

Но не успел он навести на Дубая автомат, как обрубленные по щиколотку ноги бедолаги задергались, а сам он напрягся, издал громкий сип, потом обмяк и больше не двигался.

– Ну слава богу, не пришлось лишний грех на душу брать. – Культяпый облегченно вздохнул. – Кстати, все слышали, что он сказал перед тем, как начал задыхаться?

– О том, что его прикончил Папа Карло? – спросил Мизгирь, изучая стены и потолок в поисках дьявольской метки.

– Точняк! – кивнул чулымец. – По-моему, Дубай рехнулся от боли. Папа Карло остался ему должен штуку юаней, вот он и вспомнил об этом накануне смерти. Деньги-то Кирюха любил, никогда не отказывался сшибить пару лишних монет.

– Екарный бабай, да тут еще одна мерзость! – вновь подал голос Сачок, тоже осматривая помещение, только уже с целью поживы.

Нагнувшись, он достал из-под стола белый пластиковый контейнер без крышки, из которого торчала… окровавленная человеческая ступня. Капитан не видел, но, судя по всему, она была там не одна и лежала поверх других отрубленных у Дубая конечностей.

– Тут даже что-то написано, – добавил Сачок. И повернул контейнер к зрителям другим боком, где черным маркером была выведена надпись: «Объединенные Арабские Эмираты, Дубай. Моему брату Сереге. Извини, что прилетаю по частям. Иначе не получается. Кирюха».

– Этот долбаный беспредельщик еще и стебется над нами! – вскипел Культяпый, прочтя адрес и послание на «посылке». – Да что за гнида так измывалась над Дубаем? В чем он перед нею провинился?

– Ни в чем, – ответил Мизгирь. – Кирюха не бредил, когда заикнулся про Папу Карло. Действительно, похоже на его рук дело. Сачок, там возле прибитого к косяку сердца буква «М», случаем, кровью не написана?

– Была, ага. Здоровенная такая, на полдвери, – подтвердил чулымец, убирая проклятую коробку с глаз долой обратно под стол. – Эй, а ты откуда узнал?

– Неважно, – отмахнулся комвзвода. Но поскольку чулымцы внезапно стали его союзниками в войне с Мороком, он счел должным посвятить их в некоторые подробности. – Этот монстр не впервые пускает чью-то кровь за последние дни. Кажется, от землетрясения у Папы Карло напрочь сорвало крышу, и он взялся за старое. Ты, вижу, не в курсе, что до того, как загреметь в Острог, этот тип был известен в здешних краях под кличкой Морок. И что Семен Мотыга считал его своим лучшим мокрушником.

– Вот так новость! – Культяпый присвистнул и переглянулся с Сачком. – Расскажи мне ее другой стрельбан, в жизнь бы не поверил. Но раз ты в этом убежден… Короче говоря, наш старик со шрамом всего лишь прикидывался ветошью, давая вытирать о себя ноги, да?

– Не таким уж он был тихоней, – возразил Мизгирь. – Вспомни букву «М» возле трупа Дерюги-младшего. Никто не придал ей особого значения. А зря. Ведь это был знак Морока, хорошо известный здесь четверть века назад. Да только ни вы, ни братья Дерюжные о нем не слышали, а иначе сообразили бы, с кем имеете дело.