Сорвавшийся с цепи

– Ладно, сориентируемся, – кивнул Кайзер. – Сколько человек планируешь взять с собой в город?

– Кроме тебя, еще четверых. Этого хватит, – прикинул капитан. – За главного оставлю Боржоми. Он ногу натер, так что пусть передохнет и заодно побеспокоится об охране лагеря. А Илюха пусть бегает у него на подхвате.

– Я тоже останусь, – подал голос полковник. – Вымотался я что-то вконец. Боюсь оказаться вам в городе обузой. Лучше посижу и понаблюдаю за округой – все больше пользы принесу.

– Хорошо, Мурат Антонович, как скажете, – не стал спорить Мизгирь. Горюев и впрямь выглядел неважно. Сказывалась физическая усталость, но больше, конечно, усталость моральная. Полковник изменился, и не в лучшую сторону. Раньше это был бодрый пожилой человек, казавшийся заметно моложе своих шестидесяти с гаком лет. Однако за минувшие дни он не только словно бы наверстал это отставание, но и вырвался вперед. Ненамного, но этого хватило, чтобы все, кто его знал, чувствовали жалость при взгляде на его небритое осунувшееся лицо.

Как Мизгирь и предсказывал, развалины кирпичного завода были заброшены. Последнее землетрясение, казалось, ничего здесь не изменило. А если что-то где-то и обрушило, никто этого не заметил, ибо завод превратился в руины уже очень давно. Восстанавливать его не имело смысла. Погорельск строился не на века и даже не на десятилетия, поэтому почти все постройки в нем были деревянными. А поскольку за вырубку сосен в окрестных сухоборах никого не наказывали, город не знал недостатка в древесине.

Оставив Боржоми и прочих дожидаться новостей, капитан отобрал Кайзера, Горыныча, Пенделя, Ярило и Ушатая, все они взяли с собой побольше патронов и отправились на разведку. Или на разведку боем – это как получится.

Усталая Альбина по традиции наворчала на мужа вместо прощанья, но все равно было очевидно, что она за него волнуется. Илюха тоже был недоволен тем, что его оставили стеречь женщин и детей. Но Мизгирь подсластил ему пилюлю, назначив его заместителем временного командира лагеря. Когда Илюха это услышал, он даже не нашелся что возразить, а отчеканил «Есть!», посерьезнел и побежал к дяде Боржоми за оружием.

Зато Мирка и Тарасик попрощались с отцом по-детски искренне и без обид. Дочка поцеловала его в щеку, а младший сын позволил покачать себя на руках. За что оба ребенка получили в награду по карамельке, которые случайно завалялись в кармане отцовской «разгрузки».

У семейства Мизгиревых не осталось дома, но Мизгирь был рад уже тому, что все они живы и что в их отношениях ничего не изменилось. Жена и дети по-прежнему верили в него, и он собирался в лепешку расшибиться, но не подвести их. И вытащить семью из ада, чего бы ему это ни стоило…

Стрельбаны вторглись в город, разбившись на две группы. Первые трое шли друг за другом по одной стороне улицы, вторая тройка – по противоположной. Осматривали разрушенные здания справа и слева, будучи готовыми открыть кинжальный огонь, если впереди появится враг. Им нынче мог стать кто угодно, хоть чулымец, хоть обычный горожанин. Иными словами – любой, кто направит оружие на стрельбанов и рискнет им угрожать.

Такое запросто могло случиться. Выстрелов Мизгирь пока не слышал, зато видел на улице трупы. Не свежие, а уже разлагающиеся, но стрельбанам не хотелось составить им компанию. Тот, кто их убил, почти наверняка скрывался неподалеку и мог начать убивать снова. Хотя речь шла явно не о Мороке. Все эти люди погибли от пуль, а он таким оружием брезговал.

А впрочем, что мешало ему однажды забыть о своих принципах и взять в руки винтовку?

Стрельбаны направлялись к городской больнице. Там была ближайшая водяная скважина, и там они надеялись отыскать доктора. А южная окраина не походила на обитаемую. И потому, что была разрушена, и из-за того, что в ней недавно шла война. Но когда Мизгирю стало казаться, что он дойдет до больницы, не встретив ни одной живой души, отряд наконец-то столкнулся с первыми горожанами.

Двое вооруженных типов выскочили из проулка перед стрельбанами, всего в десятке шагов от них. Но ни те, ни другие не открыли огонь, а лишь вскинули оружие и нацелили его друг на друга.

– Стоять, не двигаться! – приказал Кайзер. – Бросайте «стволы»!

– Спокуха, мужики! Не шмаляйте! – ответствовал ему тот тип, что был покрупнее. Оружие они не бросили, хотя, дойди дело до перестрелки, оно им вряд ли помогло бы – обоих изрешетят в момент. – Мир, дружба, переговоры! Нас всего двое, и мы не мародеры! Мы от Кольки Чулыма. Просто ищем одного кореша и никого не трогаем!

– Культяпый, ты, что ли? – Приглядевшись, Мизгирь опознал в чумазом громиле недавнего знакомца.

– Точняк! – закивал он. – А ты, никак, Мизгирь, верно я толкую?

– Вернее не бывает, – согласился комвзвода, лицо которого тоже было трудно узнать под многодневной щетиной и слоем грязи. – Так что, уберете оружие? Насколько я помню, в последний раз мы расстались союзниками.

– А вы свое опустите?

– Только после вас. Обещаю. Не спорь, Культяпый. Сам посуди: вас двое, а нас шестеро. Расклад явно не в вашу пользу.