Соседи

Отвыкнув от родительского дома, Лиза осматривалась и не переставала удивляться: как тесно, повернуться негде! А если еще Володька? Может быть, все-таки не стоит хлопотать? Пусть — Глазыри так Глазыри. Подумаешь, три года! Переживут и в Глазырях. Только вот отец. Поедет он с ними или не поедет? Лиза была полна решимости поставить все по-своему и не сомневалась, что изменит жизнь отца так, как ей захочется.

В кухне вчерашний захламленный стол был прикрыт несвежим полотенцем. «Мыть, мыть надо, скрести», — подумала Лиза, увидев яичную скорлупу на полу и грязные чугунки на шестке.

Безмолвный черный зев печи заставил Лизу задержаться. Оттуда выползла, подкралась к спящей матери неслышно и коварно смерть. Приземистая, давно не беленная печь не показалась Лизе добрым спутником всей хлопотливой жизни деревенской женщины-хозяйки, печь походила на зловещее орудие, и у Лизы пропала охота прибирать в доме, касаться этой печи, белить ее и прихорашивать.

Нарядный франт-петух как будто караулил Лизу с вечера. Стоило ей появиться на крыльце, он возмущенно залопотал и несколько раз громко хлопнул крыльями. «Хозяйчик!» — улыбнулась Лиза.

С крылечка был виден соседний двор, и, что поразило Лизу, она увидела там вчерашнего знакомца — лосенка, встреченного в зарослях в овраге. Безрогий крупный зверь как собачонка бегал за соседкой. Она, босая, в длинной юбке с мокрым подолом, таскала из колодца воду и поливала огород.

— Гришка! — звонко позвала Лиза. — Гриш, Гриш…

Лось остановился, повернул морду, остановилась и соседка, вглядываясь из-под ладошки.

— Здравствуйте, бабушка! — крикнула Лиза, сбегая с крылечка.

Не опустив приставленной к глазам руки, Агафья Константиновна молча поклонилась. Лосенок дернул мордой, взглянул сначала на хозяйку, затем на Лизу и бойко тронулся навстречу ей. Подбежав к плетню, Лиза протянула руку и стала щекотать лосенку лоб. Под шелковистой плотной шерсткой уже угадывались каменные бугорки рогов. Лосенок тыкался под мышку, настойчиво тянулся к шее, к лицу, и Лиза, смеясь, отпихивала его смешную доверчивую морду с узеньким, как детский кулачок, носом.

— Да брось ты, вот пристал! — прикрикнула Агафья Константиновна, хлопнув его по крутому, сильно заматеревшему крупу.

— Пускай, — сказала Лиза, с удовольствием ощущая на руке, на шее короткое и теплое дыхание лесного зверя. — Мы с ним еще вчера познакомились… Ах ты, Гришка, ах, проказник! Опять прибежал?

— Рученьки мои с ним отваливаются, — пожаловалась Константиновна. — Растет беспрерывно и корму требует. Вон какой бугай вымахал!

— В зоопарк, в зоопарк его надо, — приговаривала Лиза, не переставая щекотать лосенка. — Пойдешь в зоопарк, Гришка? Там тебе обрадуются.

— Жалко в зоопарк, — вздохнула старуха. — Говорят, тюрьма и тюрьма. Спроважу я его лучше в лес. Пристроится к своим и будет жить как следно быть. С утра караулю Сеньку-милиционера. Мотоцикл стоит, а самого еще нету. Попрошу — пускай еще раз уведет подальше.

— Папе надо сказать, он уведет. Все равно же ездит.

— Да ну его к язве или еще куда подальше! — возразила Константиновна. — Скажешь тоже!

Наклоняясь к лосенку, Лиза незаметно улыбнулась. Вчера отец, сегодня Константиновна. «Нет мира под оливами», — насмешливо подумала она. Сейчас ей казалось, что многое в этой поздней неприязни старших, отца и соседки, объясняется уязвленным в свое время самолюбием, которое с возрастом перешло в самое обыкновенное чудачество. И, радуясь хорошему ясному утру, Лиза неожиданно подумала, что теперь, с ее приездом, этим несоседским отношениям надо положить конец. Зачем, в самом деле, столько лет злобиться, чего делить?

На ее плечо легла тяжелая костистая морда, лосенок затих, присмирел. В выпуклом аспидном зрачке зверя Лиза близко увидела собственное отражение — уродливо раздувшуюся голову. Лосенок вздыхал и прижимался к ее щеке, напирал могучей грудью на плетень.

— Ладно, ладно тебе, ишь!.. — ворчливо прогоняла его Агафья Константиновна, несильно хлопая по холке. — Тоскливо ему без отца, без матери. Ребенок еще — ни ума, ни соображения.

— А я проснулась — нету никого, — рассказывала Лиза и, почесывая лосенку горло, видела, как он тянется и в томлении от ласки закрывает глаза.

— Дома-то, у отца, у матери, и-их как спится! — нараспев произнесла соседка. — Ах, матушка родимая теперь порадовалась бы, поплакала.

Лосенок, словно уловив настроение Лизы, снял с плеча морду и обеспокоенно взглянул ей в самые глаза. Затем оглянулся на хозяйку и снова стал вглядываться в лицо Лизы.

Агафья Константиновна, утирая кончиком платка глаза, невольно рассмеялась:

— В гости зовет. Лезь, коли делать нечего.

Лиза поискала, где бы перебраться через плетень.

— Сюда иди, — позвала ее Константиновна за куст черемухи и подала руку. — В соседях, а как в крепостях живем. От людей стыдно.

Давнишняя тропинка к перелазу сильно заросла, и Лиза, спрыгнув, ногой попала в крапиву. Старуха, заругавшись, проворно вырвала крапиву голой рукой, посмотрела, нет ли где поблизости еще.

— Проклятущая… Ну, больно, щекотно?