Соседи по квартире (ЛП)

Внутри все сжимается, когда Келвин осторожно скрещивает мои и свои пальцы, освобождая нас обоих от необходимости следовать этим клятвам.

Дрожащей рукой я беру кольцо и надеваю его ему на палец, после чего Келвин делает то же самое. Кольца выглядят такими безупречными и невинными, они так гордо сияют на наших пальцах. Мой внутренний голос нервно хихикает, ведь у меня явно не хватит духу сказать этим прекрасным кольцам, что они всего лишь реквизит.

Церемония бракосочетания заканчивается вспышкой камеры, и нас объявляют мужем и женой.

— Келвин, можешь поцеловать свою невесту.

Не сумев сдержаться, я недоверчиво смотрю по сторонам. Мне и в голову не приходило, что нам придется целоваться.

Заметив мои вытаращенные глаза, Келвин со смешком говорит:

— Не волнуйся, я все сделаю как надо.

Все имеющиеся силы у меня уходят на то, чтобы оставаться в вертикальном положении.

— Я… тебе верю.

На его губах играет дерзкая ухмылка.

— Если это не по-настоящему, то пусть хотя бы выглядит красиво, — положив руку мне на затылок, он погружает пальцы в мои волосы. — Иди сюда, — шепчет Келвин и облизывает нижнюю губу. А потом, когда он наклоняется, мне приходится запрокинуть голову, чтобы увидеть его. Глаза Келвина закрыты, дыхание ровное, и на какое-то мгновение возникает заминка, словно нам обоим в голову приходит одна и та же мысль: «Сейчас все действительно свершится».

Я кладу руку ему на грудь, и ее твердость поощряет меня сократить крохотное расстояние между нами. Прикосновение его теплых губ мягче, чем я себе представляла, и сквозь мое тело проносится волна легких вспышек, эффект от которой по ощущениям схож с действием кофеина. Это просто идеальный поцелуй — не слишком мокрый и не чересчур нежный, и я успеваю досчитать до двух, прежде чем Келвин отстраняется и прижимается своим лбом к моему. И только я подумала, что он меня снова поцелует — хотя, конечно, вряд ли, — как Келвин еле слышно шепчет:

— Спасибо.

Раздаются аплодисменты и поздравления, несколько раз срабатывает вспышка. Поскольку другие пары тоже ждут своей очереди, мы спешим на выход и в коридоре останавливаемся у картины с изображением исторического здания. На его фоне позируем для фото — сначала я с Келвином, потом Келвин с Марком, потом я с Лулу (она угрожает расчленить мой труп, если Джефф или Роберт увидят это фото и поймут, что она моя сообщница) и наконец все вместе.

— Ты это сделала, — крепко обняв, шепотом говорит Лулу мне на ухо. Мать вашу, а она права. Я! Вышла! Замуж! Я никогда не задумывалась о возможности брака, и даже само слово всегда звучало странно. Лулу вручает мне маленький подарочный пакетик. — Твой первый свадебный подарок!

Внутри под ворохом шелковой бумаги лежит красный магнитик с белым сердечком, на котором написано: «Поженились в Нью-Йорке».

глава десятая

И что теперь?

Впереди нас идут Лулу с Марком и болтают ни о чем: о работе, о Нью-Йорке и о погоде.

А мы с Келвином идем за ними и чувствуем себя заметно неловко. Ветер сильный и холодный, и, кутаясь, мы молча направляемся в «Галлагерс стейкхаус». Келвин хороший человек. Я тоже. И наши два свидания показали, что мы неплохо ладим… но я уверена, мы оба еще не свыклись с мыслью, что теперь женаты.

Мы женаты. Келвин мой муж. А я его жена.

Я смотрю на кольцо на своей левой руке, и мне кажется, что металл на моем пальце обжигающе холодный.

— Ты в порядке? — спрашивает Келвин.

Вздрогнув от звука его голоса, я поворачиваюсь посмотреть ему в лицо. Его нос розовый — и это так мило. Ох. Я вышла за Келвина замуж, а он и понятия не имеет, что уже несколько месяцев я пишу в уме книгу про Холлэнд и одного сексуального уличного музыканта. Ну и насколько удачная в итоге вся эта идея?

— Ну да, конечно, это же день моей свадьбы, — в пику своим расшалившимся мыслям я решаю ответить прохладно.

Когда Келвин снова поворачивается ко мне, я с трудом вижу его лицо из-под капюшона черного пуховика. Но улыбку все-таки замечаю.

— Ты притихла. Я знаю тебя не очень долго, но уже догадался, что ты не из молчаливых.

Что ж. Он сообразительный.

— Ты прав. Я не молчунья, — слегка улыбнувшись, отвечаю я. От холода уже не ощущаю свое лицо. — Просто обдумываю все случившееся.

— Жалеешь?

— Нет, мои раздумья скорее из серии «И что теперь?». Нужно будет сказать Роберту.

— Мы можем обсудить это здесь, вдали от чужих ушей.

Я снова смотрю на него. От «Галлагеров» мы сейчас в половине квартала, и Келвин дело говорит. Едва мы окажемся на месте, нас может услышать кто угодно, и все станут свидетелями, как мы пытаемся ответить на вопрос дня: «И что теперь?». Поэтому ждать окончания ужина не стоит.

Остановившись, я наклоняюсь и делаю вид, будто поправляю ремешок на обуви. А Келвин кричит Лулу и Марку:

— Идите. Встретимся внутри.

А потом садится на корточки и встречается со мной взглядом.

— То, что ты сделала, — это для меня очень важно.

— Да, — я чувствую себя во власти его внимательного взгляда.

— И я понимаю, почему ты сейчас не особенно разговорчивая.

— Ну да.

— Хочешь, я пойду с тобой, когда ты соберешься поговорить со своими дядями?

— Ладно.