Соседи (СИ)

— Короче, прости, что грузанула… Тебе, наверное, интересно, зачем я всё это сейчас тебе рассказываю? — как считала Улины мысли Аня. — А очень просто, Уль. Ты сама только что подтвердила мои предположения. Ваше общение возобновилось, и он стал стабильнее. Спокойнее. Перестал срываться на людей, нашел-таки общий язык с новым гитаристом. Снова стал улыбаться. Когда засмеялся, я вообще в транс впала, я думала, он не умеет, клянусь! Уля, он петь опять начал! На сольнике четверть всей программы исполнил, — Анькины тонкие пальцы, загнувшись один за одним, сжались в кулачок. Не то, что Уля не могла поверить своим ушам, но вообще… Вообще, кажется, кто-то сегодня ночью не сомкнет глаз. Опять. — Не смотри на меня так, я в своем уме. Я давно за ним наблюдаю, и два плюс два у меня точно получится четыре, а не пять, — решительно мотнула головой Аня. — Здесь исключено другое объяснение, его просто нет, в случайности я не верю. Он скрытный ужасно, но за эти годы по крупицам какой-никакой портрет собрать удалось. Совсем ничего я не знаю только про его детство, эта тема – табу, молчит как партизан. Но я знаю, какой образ жизни он ведёт, с кем общается – со всеми и ни с кем. Вокруг него полно людей и при этом никого. Думаю, что избегает привязанностей, так как близко к себе никого не подпускает. Последние два года это видно особенно хорошо, прям обострилось. Бабы эти всё туда же: сегодня одна, завтра другая, послезавтра десятая. Эти сороки ведутся на блёстки, а его это бесит, я же вижу! — с жаром воскликнула Аня. — А сейчас, смотрю, вообще разворачивает их на выход одну за одной, стройными шеренгами маршируют.

Чуть помолчала.

— В общем, ты на него хорошо влияешь, Уля. Наверное, ты единственный человек, способный на него как-то вообще влиять. Еще месяц-второй – и, глядишь, и уходить от нас передумает. Так что я приехала-то, в общем, попросить тебя… Не знаю, правда, как теперь тебя просить… Ну…

Аня потратила столько времени и сил, чтобы просить Ульяну о том, что она делает и продолжит делать без всяких просьб. Наверное, выжала себя до дна.

— Я поняла, — Уля жадно втянула ноздрями остывающий воздух, пытаясь наполнить им легкие, которым последние полчаса так не хватало кислорода. — Не волнуйся, мне с моего тонущего кораблика деваться и так уже некуда, я на нём капитан. Значит, это его песни вы исполняли?

Пару раз моргнув, Аня в удивлении уставилась на неё:

— На том сольнике? Да. Я, честно говоря, думала, что если ты и спросишь, то о другом.

«О чем? О том, что между вами было?»

— Не спрошу. Мне кажется, и так всё ясно, — отвела Ульяна взгляд. — Спасибо, что поделилась.

— Хорошо, — согласно кивнула Аня. — Хотела бы я тебя обнадежить, но не стану: это неправильно и вообще опасно. Но всё-таки мне кажется, ты его единственная привязанность и есть. По крайней мере, тобой он дорожит. Как бы странно это для тебя ни звучало с учетом ваших тринадцати лет.

Это называется добить.

— Дорожить можно по-разному, — глухо отозвалась Ульяна.

— Да. Это правда.

***

Эта договоренность с Андреем не давала ему покоя ни днем, ни ночью. Егор решил: «Ты взрослый мужик, вот и веди себя как взрослый мужик, а не как девка сопливая». Раз уж пообещал, то встретится, а там будь что будет. От первого шока с горем пополам он успел оклематься, так что, глядишь, и нормально пойдет. В противном случае… Ну, встретится, а потом попробует забыть. Снова. Как-нибудь намекнет ему, что не заинтересован в продолжении общения.

Вообще-то, Егор об этом наслышан, их народ, их табор – те, кто еще топчет эту землю, а не скопытился, не пропал в местах не столь отдаленных или без вести – стремится по возможности держаться вместе и в случае чего вписывается друг за друга всем составом. Но, во-первых, прошлое и народ остались в Чесноковке, больше двадцати двух лет прошло. Во-вторых, Егор никогда не причислял себя ко «всем», никогда не чувствовал себя неотъемлемой частью их группы, хотя по всем признакам, по воле судьбы ею и являлся. Он – классический её образчик, по нему и его семье можно учебники для будущих специалистов писать. Он и его семья – иллюстрация к тезису, что жизнь после возможна, и жизнь, к удивлению многих, самая что ни на есть обычная.

Да что там «по нему»? По ним всем нужно писать учебники и каждый кейс рассматривать по отдельности: изучая причинно-следственные связи, влияние дыр системы и среды их обитания на судьбу каждого из них от младых ногтей до могилы. Исследовать, писать, выпускать и распространять. В этом случае, возможно, общество когда-нибудь чуть-чуть оздоровится.

Здесь должен зазвучать голос Николая Дроздова: «Здравствуйте, дорогие друзья! Сегодня наш рассказ – о хорошо известных человеку и презираемых им представителях дикой фауны, посягающих на его, человека, до блеска вылизанный мир. О тараканах».