Соседи (СИ)

Освещающий темноту монитор напоминает о том, что завтра дедлайн: необходимо отдать фотографии клиентке. Листы с расчерченными табами на рабочем столе – о том, что группа ждет твою партию, без которой не может начать сведение композиции. И ждать, похоже, будет еще долго. А брошенная рядом листовка из парашютного клуба – о том, что ты так и не записался на курс.

Пусть оно всё синим огнем горит. Вместе с тобой. Чем заткнуть какофонию воплей в башке? Душа в лоскутья рвется с характерным треском. И не в сегодняшней ситуации дело, одно на другое наслаивалось, наслаивалось, а это – последняя капля, горящая спичка на рассыпанный повсюду порох.

Собственные реакции и состояния оглушают. Это – нечто, ранее не испытываемое, немыслимое. Это – незримые, непостижимые грани жизни; безумные, лишающие рассудка чувства. И смена полюсов, апокалипсис. Дыхание и острая нехватка воздуха. Западня и полёт. Это…

Для тебя это слишком!

Кукуха едет. Едет. Уже отъехала. Вот так люди с ума и сходят, точно, да. И кончают, должно быть, в психушке, в комнате с белыми стенами. По крайней мере, ты уверен, что движешься прямиком туда семимильными шагами. Ты же знал, во что тебе твоя привязанность станет, интуиция нашептывала тебе, предрекала. Но как возможно было предположить такое? Никак. Не предположить то, с чем не знаком.

Они сметают – чувства эти, эти эмоции и мысли. Сбивают с толку, с пути, связывают по рукам и ногам, обездвиживают, заволакивают голову белёсым туманом. И ты в нём бредешь на ощупь. Они ощущаются личным армагеддоном, разрушением столпов, основы основ, привычного порядка вещей, мира, в котором ты жил с рождения. Камни катятся со страшным грохотом, поднимая в воздух клубы пыли. И ты в них задыхаешься.

Это что? Что там в книжках умных по этому поводу написано? Дословно не помнишь, потому что не понимал чувств персонажей, не мог провести параллелей с собственным опытом. А потом и вовсе бросил попытки проникнуться, сосредоточив внимание на исторической прозе, детективах, фантастике, приключениях, философии и так далее.

Тебе тридцать, парень, а ты… Ты, похоже, к своим тридцати так ничего об этой жизни и не узнал. В потемках курсируешь с балкона на диван и обратно, охмелевший от обрушенных на голову откровений, встревоженный, растерянный, беспомощный, ни на йоту не приблизившийся к своим ответам. Наоборот: к вопросу о том, кто тебе она, добавился новый.

Кто ты ей?

Чувствуешь себя больным. Очень больным. Но иначе. Желание сдохнуть с периодичностью раз в минуту чередуется с желанием сделать шаг в пропасть и, пробуя крылья, взметнуться оттуда к солнцу.

Комната с белыми стенами всё ближе, с каждой минутой всё реальнее.

Внутри херня, эмоциональная каша. В которой ты способен четко идентифицировать лишь ревность, а всё остальное – нет. В тебе поселился хаос, ничего упорядоченного, ничего логичного; не можешь забыть тот взгляд, ясно видишь красоту тела, память снова и снова проигрывает миллион общих моментов, возвращает к окнам школы. Тело помнит тугие ленты рук вокруг ребер, а лопатки – сбитое дыхание.

Так ведь не бывает. Не в твоей жизни. Твоя жизнь предсказуема, люди в ней предсказуемы, предсказуемы ваши взаимоотношения. Через тебя прошли десятки и десятки девушек, и ни одна из них, включая Аню, не смогла поднять внутри и толики этих эмоций. Кого ни возьми, сердце отвечало безразличием. С чуткой Аней оказалось комфортнее. У вас нашлись общие интересы, и продержался ты дольше, но все-таки слился, чуть понял, что ей требуется нечто большее, чем ты можешь дать. Ты рвал тогда, понимая, что лучше не заигрываться, лучше не питать чужих ожиданий, не дарить ложную надежду на что бы то ни было. А сейчас что? Сейчас ты на стенку полезешь. Ошалел, одурел, обалдел, очумел. Обмер, оробел. Обескуражен!

А там, за стенкой, та, что тебя на неё играючи загнала.

Мрак!

У кого спросить, что это такое? Пусть скажут тебе, что ты попросту с катушек слетел, что это – ненормально. Пусть скажут, что это она и есть, что ты здоров, что с тобой всё в полном порядке. Пусть поставят чёртов диагноз, вынесут наконец приговор. Почему рядом нет матери, отца? С кем поговорить? С кем о таком вообще можно говорить? С Аней? Нет. Нет. С Андреем? Нет. С Баб Нюрой? С Алисой? Нет же! Иди погугли еще.

Ты в дурдоме.

Определенно. Это же Ульяна, ты больше двадцати лет её знаешь. Она же тебе вроде сестры младшей, хоть ты однажды и согласился, что кончились те времена, смирился с фактами и со сменой восприятия. Без толку всё: воззвания головы разбиваются о безмолвие. Кто-то будто над тобой потешается. Пытаешься сравнить эмоции от неё и остальных… девушек. И как ни ищешь, не видишь ни одной параллели. Параллелей нет, но те чувства, что тебе, по крайней мере, знакомы, игнорировать невозможно. Закрывая глаза, сдаешься: разрешаешь себе нарисовать её на собственной кухне в своей рубашке. Тот взгляд…