Соседки

Автору нашего незамысловатого повествования рассказали в корчме и про то, как в селе появился сын Козьей Бабушки. Он был плюгав, и на лице его оспа оставила чудовищные рытвины. Он давно уже забыл, где его родная хата, и пробирался к ней наугад, расспрашивая местных. Оказалось, что он не был в селе лет сорок и, как живет мать, подарившая ему жизнь, его интересовало так же мало, как свет далеких, не известных ученым звезд. Но каким-то образом он прослышал, что в усадьбе у нее нашли клад, и пришел за своей долей. Козья Бабушка узнала его, с большим трудом, но все-таки узнала и стала расспрашивать его, куда он запропастился, женат ли и есть ли у нее внуки, которых она может прижать к своей высохшей груди. Но он лишь огрызался в ответ, и интересовало его только то, где его деньги. А то, как она жила в своей хатенке все эти сорок с лишним лет, его и подавно не интересовало, словно жизнь закалила его, как кирпич в печи, и превратила его сердце в бесчувственный кусок глины. Когда до Козьей Бабушки дошло, что сыночек, которого она ласкала и которого кормила, отказывая себе в куске хлеба, для нее все равно, что чужой человек, и что он уйдет на этот раз навсегда, как только она отдаст ему найденное в земле золото, она молча провела его в чулан, где стоял пузатый сундучок. И тот набил карманы золотом и ушел, не оборачиваясь, но только не успел он выйти за околицу, как дукаты превратились в тараканов, и те разбежались, оставив его ни с чем. И как сын ни молил на коленях свою мать простить его, она была нема, как скала, и также молча указала ему на дверь. И ему не пошло на пользу богатство, откуда бы то ни взялось! Своими детьми Козья Бабушка с тех пор считала только Хому и Наталочку, которые заботились о ней, как о родной, и которые всегда были ей рады.

Но вернемся, однако, к Хоме. И скажем прямо, что предчувствие его сбылось. Как-то в пятницу, накануне выходных, он возвратился в свой светлый и уютный домик и даже привез из города миндальный торт – Наталочка была большая до него охотница, как обнаружил, что гнездо опустело. Он осмотрел весь дом, который теперь казался ему склепом, а затем долго бродил по берегу озера, но Наталочки нигде не было видно. Тогда он бросился к Козьей Бабушке в надежде, что она отправилась ее проведать, но и там Наталочки не оказалось. И тогда он побежал в милицейский участок, чтобы сделать заявление, но Грицько, выставив живот, который уже мог сравняться по объему с брюхом Головы, сообщил ему, что пропажи-то никакой и нету, потому что днем приезжала в село машина под цветастым, с коронами, флагом и что его красавица села в нее с таким видом, словно ее везут на Голгофу. И поэтому пусть он ищет свою кралю не здесь, а в тех краях, куда увезла ее машина. И Хома сразу же отправился в город и стал искать машину с таким флагом, но на Киев опустилась густая летняя ночь. Звезды и фонари равнодушно, как насекомое, рассматривали его, а он бегал по улице, что возле Золотых ворот, на которой, как известно, находится множество посольств, но Наталочки нигде не было видно.

«Даже записки мне не оставила, – думал он. – Даже записки. А ведь она моя жена, моя жизнь, моя любовь… И как я теперь буду есть без нее, буду дышать без нее, буду говорить, зная, что она меня не услышит?»

Он тщательно обыскал весь дом, но записки или письма не нашел. Грицько заявления у него не принимал, настаивая на том, что Наталочка в селе прописана не была. Да к тому же она еще и иностранка. И шепотом сообщил опешившему от того, что их тайна открыта, Хоме, что бабы видели, как она носится по озеру и бьет по воде хвостом.

– Коли они не брешут, – сказал ему милиционер, – так она у тебя к тому же и русалка. Ты хочешь, чтобы я русалку искал? В воде? Сам ищи!