Соседская девочка

– Он компьютерщик? Угадал? Это чисто статистически. Когда видишь молодую красивую пару, вот как вы с вашим спутником, он, кстати, очень красивый, вам под стать, – когда видишь такую пару, то он, как правило, «занимается компьютерами», а она – «работает в пиаре». Вы ведь в пиаре работаете?

– Да. В смысле, пытаюсь. Пробую.

– Очередной испытательный срок? – спросил старик. – Стажировка?

– Откуда вы всё знаете? – она засмеялась.

– Давно живу… Пойдемте, здесь стало душно.

Старик расплатился, они вышли.

Сели в машину. Шофер прокатил их по улицам, где стояли высокие бело-голубые или желто-розовые дома с украшениями в виде огромных женских лиц с длинными волосами, которые свисали с шестого этажа по второй. Правда, красивый город. Старик что-то рассказывал про архитектора, который был отцом известного режиссера.

– А где эта ваша знаменитая Старая Рига? – спросила она.

– Завтра, – сказал старик.

Они подъехали к большому дому. У подъезда стояли кипарисы в бочонках. Шофер вытащил из багажника ее чемодан. Старик понажимал кнопки на двери. Вошли в холл с мраморным полом и дубовыми перилами. В серебристом лифте поднялись на третий этаж. Старик достал ключи и долго отпирал дверь – тремя ключами, она заметила. Связку ключей положил на длинный комод под зеркалом.

Квартира была недавно отремонтирована, мебель была современная, но – видны были поколения прочной богатой и, наверное, умной жизни. Много картин. Старые книги в новых шкафах. Дорогие ковры на темном паркете, торшеры, кресла, журнальные столики, тяжелые хрустальные пепельницы. Бронзовые статуэтки на каменных кубиках.

– Столовая, – объяснял старик. – По нынешней моде, вместе с кухней. Гостиная. Кабинет. Хозяйская спальня. А это гостевая спальня. Давайте сюда свой чемодан. А вот, извините, удобства. Вам сюда надо? Глядите, в прошлом году поставил – биде с пультом управления. Японская штучка. Выпьем кофе?

– Да, – сказала она. – Надо, на минуточку. Выпьем, конечно.

Сидели в гостиной, за круглым столиком. Старик принес из кухни две чашки кофе – слышно было, как зудела кофемашина. Достал из шкафа коньяк, маленькие рюмки и коробку конфет.

– Хорошо, – сказал он. – Насчет работы я понял. Ее у вас нет. Стажировка в какой-то пиар-конторе – это не работа, и вы это сами понимаете. А образование у вас какое? Профессия какая? Вообще, кто вы?

– Никто, – сказала она. – Пока никто.

– Допустим, – сказал он строго и почти недовольно. – Ну, а кем вы хотите стать?

Она посмотрела в сторону и вдруг сказала:

– Я могла бы стать хорошей женой.

– Вы хотите стать хорошей женой? – старик чуть поднял брови.

– Да.

– Понятно, – сказал он. – Я верю. У вас получится.

Он замолчал и молчал минуты две.

Она почувствовала, что две струйки пота потекли с ее лба, по обе стороны носа и дальше вниз. Она встала:

– Простите. Я сейчас, – и вышла в коридор.

Старик вытащил из кармана пиджака большой бумажник, заглянул вовнутрь и положил его на столик, рядом с бутылкой коньяка.

– Ужасно, – вдруг пробормотал он, и ему самому не было понятно, что именно ужасно; и повторил с убеждением: – Это ужасно!

Она вошла в ванную, умыла лицо. Посмотрела на себя в зеркало. Ей захотелось раздеться и вернуться в комнату голой. Лучше не совсем голой, а в одной футболке, и все. И босиком. Так гораздо соблазнительнее. Или наоборот, без футболки, но в джинсах. Или даже без джинсов, но с полотенцем на бедрах.

Соблазнительнее – для кого? Она понимала, что этот господин из стран неблизких – совсем старик, что у него, конечно же, давно не стоит, а если даже иногда чуть-чуть постаивает, то ей надо будет полчаса пыхтеть, чтоб он хоть на пять минут пришел в годность. Смешно и бестолково. Зачем?

Тем более что он ей совсем не нравился как мужчина. Даже не потому, что он старик. В школе, в девятом классе, она была влюблена в учителя истории, он был совсем седой и похож на старого индейского вождя – нос с горбинкой и гладко зачесанные назад длинные волосы. Если бы он ее тогда вдруг позвал, она бы к нему среди ночи по водосточной трубе полезла! Не в возрасте дело. Просто именно этот, данный конкретный пожилой мужчина ей не особенно нравился. Не привлекал. Нет, он, конечно, не был ей отвратителен, но вот и всё. Она совсем его не хотела. Наверное, он тоже ее не хотел, потому что – ни одного прикосновения, приближения, словесного намека, даже взгляда!

Но за эти четыре часа она страшно устала от неопределенности. Сначала ей было тревожно, потом интересно, а теперь стало мучительно.

Приключение должно закончиться – так, как оно должно закончиться. Так, как это определилось на небесах. Но какое дело небесам до красивой московской девочки, попавшей в богатую рижскую квартиру? О, нет! Небесам есть дело до всего.