Сошествие во Ад

Хью твердо, хотя уже и не столь непринужденно, как прежде, сказал:

– Вы нас извините, но нам пора идти. Пойдем, дорогая.

Неожиданно Лили Сэммайл заплакала. Слезы катились по ее лицу, оставляя бороздки на сером фоне, как будто текли поверх сажи. Она жалобно проговорила:

– О, вы захотите иметь, да, еще захотите…

Миссис Сэммайл неожиданно замолчала, прислушиваясь. Глаза ее широко раскрылись, щеки еще глубже запали словно от напряжения. Хотя напрягаться не было нужды. Теперь и Хью с Аделой слышали громкий шорох, сухой шелест. Он доносился из-за спины Лили Сэммайл, из-за кладбищенской ограды. Все трое посмотрели туда, откуда шел звук. Земля на могилах шевелилась!

Справедливости ради надо сказать, что большинство могил вели себя вполне пристойно. Их обитатели ушли далеко за грань любых призывов или желаний. Вообще кладбище было не особенно большим, ведь и сам поселок на Холме отстроился сравнительно недавно. Аккуратные ряды надгробий располагались в основном по бокам главной аллеи, самым дальним был холмик Маргарет Анструзер. Он тоже был спокоен: дух его обитательницы и не помышлял о возвращении.

Первыми пришли в движение могилы постарше. Земля на них начала вспучиваться, как будто искажалось само пространство. Холмики что-то распирало изнутри, они начинали раскачиваться, вздымались вверх и опадали фонтанами заплесневевшей почвы, осыпавшей зеленую траву. За оградой не ощущалось ни малейшей дрожи, и от этого происходящее выглядело еще более нереальным. Поначалу в земле образовались всего три-четыре темные щели, и позади каждой поднимался широкий шлейф пыли. Но этим события не ограничились. Земля толчками выпирала из отверстых могил, словно кровь из разорванной аорты. Иногда она зависала в воздухе небольшими облачками, которые должны были бы оседать обратно, но почему-то оставались висеть в воздухе, медленно дрейфуя в сторону соседних захоронений. Их поведение явно противоречило закону всемирного тяготения. Похоже, законы материального мира решили оставить на время это прибежище мертвых и уступили место иным законам. Земля продолжала выплескиваться фонтанами, бившими снизу вверх; на небольшой высоте верхушки фонтанов начинали сильно раскачиваться, теряя часть массы, опадавшей в разверстую щель, а вслед за тем из могилы выплескивался новый фонтан. Шуршание комьев земли было единственным звуком, нарушавшим тишину.

За оградой тишину вообще ничто не нарушало. Лили Сэммайл, забыв повернуть тщедушное тело, так и стояла с вывернутой шеей, держась за решетку ограды. Рядом недвижными изваяниями застыли Адела и Хью. То, что видели их глаза, было настолько невероятным, что они совсем не думали о мертвых. Если бы из земли полезли привидения или ожившие скелеты, это было бы ужасно, но все-таки кое-как понятно, а то, что разворачивалось сейчас перед ними, было форменным безумием. Наконец нервы людей не выдержали. Неизвестно, что помстилось Аделе, но она истошно завопила, тут же поддержанная тонким визгом другой женщины. В этих звуках было мало человеческого: словно пронзительно закричал ветер, испытавший безмерное горе.

Крик пронесся по Холму растущим предвестием надвигающейся беды. Миртл Фокс услышала его в своей долгой бессонной ночи, и ей опять стало нехорошо. Паулина услышала его и сильнее ощутила покой, с некоторых пор поселившийся в ее сердце. Стенхоуп услышал его и застыл в молитвенном сосредоточении. Прежде чем звук замер в воздухе Холма, Лили Сэммайл с воплем «Отверзлись!» [46] отпрянула от ворот, бросилась к темному сарайчику и исчезла внутри, а кривая дверь захлопнулась за ней.

Аделу словно подбросило в воздух. Еще раз коротко вскрикнув, она бросилась бежать вверх по дороге, да так быстро, что Хью, погнавшийся за ней, сразу безнадежно отстал. Он бежал и кричал ей вслед:

– Адела, подожди! Это пустяки. Земля рыхлая, ветер дует. Остановись! – но она и ухом не повела. Еще некоторое время он бежал, однако вскоре его посетила мысль о собственном недостойном поведении. В первый момент он, понятно, тоже был поражен увиденным, но стоило ему начать двигаться, на смену удивлению пришла злость от того, в какую нелепую ситуацию он угодил. Чертыхнувшись в адрес старой дуры Лили Сэммайл, он едва не выругался и вслед Аделе. Ну что она, как ребенок, в самом деле! А вдруг ее кто-нибудь увидит! Конечно, надо бы догнать ее, но вместо этого, свернув на очередную улицу, он и вовсе остановился. «Это же смешно! – сердито подумал он. – Земля была рыхлая, дул ветер». Сознание Хью было свободно от страха, так же как сознание Паулины освободилось от ужаса перед двойником, но разница между Хью и Паулиной была огромной: в ее сознании неразделимо слились любовь и радость, а его сознание оставалось прагматичным и сухим, как дорожная пыль.