Соска

Степан живо представил себе майора, изобразившего на лице возмущение. Тот приподнимал широкие сухие плечи на манер кобры, а его контрреволюционные усы сами собой начинали топорщиться, как кошачий хвост.

Смешно. Дальше!

— Знаю!!! — неожиданно для самого себя рявкнул Степан в трубку.

В этот раз его проняло по-настоящему. Телефонный розыгрыш становился чересчур навязчивым.

«Чересчур навязчивый» — это плеоназм.

Джойс прижал уши и тоненько заскулил.

— Знаю, Геннадий Сергеевич, и лучше, чем вам кажется, знаю. Вам нужны доказательства? Пожалуйста. Могу продиктовать код вашего сейфа. Когда вы меня просили его запомнить на всякий случай в деле Растопова. Хотите? Три семерки, пэ-эф восемьдесят пят! Восемьдесят пять, как год рождения Лизы из семнадцатого кабинета. Или вам рассказать, почему Лиза внезапно уволилась в феврале? Ах, «не надо»! И мне кажется — не надо! А вот еще, забавно: сказать вам, почему вы червей на рынке не берете?

— Н…ну скажите… — пискнуло в трубке.

— Ты их, Гена, на рынке не берешь, потому что на них не клюет никогда. А не клюет на них, Гена, никогда, потому что вместо рыбалки ты зависаешь у Лизочки. А сказать тебе, почему ты усы не отстригаешь? Или хватит?

— Гм. Хватит.

А вот интересно, почему он усы не остригает?

— Не знаю, как вы это делаете, молодой человек, но… — Звук из трубки ужался до скрипа тараканьих крылышек. — Ваш голос действительно очень похож на голос Степана Афанасьевича, да и информация, которой вы владеете, весьма конфиденциальна… Загвоздка в том, что вы, то есть он, то есть Степан Афанасьевич, сейчас сидите прямо передо мной. Гм. Я тогда лучше… ему передаю трубку… вам, хорошо?

— Хорошо. Хотя подождите… Геннадий Сергеевич?

— Да, я слушаю.

— Геннадий Сергеевич, тот, кто у вас сейчас в кабинете, он — вовсе не я. Будьте начеку. Возможно, он опасен. Может быть, очень. Проверьте его, спросите про сейф, про Лизу, про червей. Будьте с ним предельно…

Договорить Степану не удалось. По-видимому, самозванец на другом конце провода вырвал трубку из рук Полежаева.

— Так, дебил, позови мне моего сына! Я должен убедиться, что Велька…

— Он чистит зубы. Тамара моет посуду А я одеваюсь. Через тридцать минут я буду в кабинете Полежаева. Стоит ли уточнять, что в твоих интересах…

— Ха! Жду. Ждем. Да ведь, Геннадий Сергеевич, мы ведь ждем? И не забудь надеть мои джинсы. Хотя, ой, загвоздочка, они уже на мне! Тогда знаешь что, захвати мой сотовый. А я тебя на него как раз и наберу. С него же наберу!

Трубка несколько секунд молчала. Видимо, шутливый тон давался самозванцу нелегко.

— А теперь слушай сюда.

На этот раз голос в трубке звенел заиндевевшим металлом, от которого у Степана мурашки пошли по коже.

Вообще-то мурашки «бегают», ну, или «выступают».

Так устрашающе спокойно он говорил, когда внутри все дрожало от бессильной ярости. Ему вдруг стало страшно знать о собеседнике на другом конце провода все.

А тот продолжал:

— И не говори, что не слышал. Я не знаю, кто ты и что тебе надо. Не пойму, почему Велимир спокойно чистит зубы. Почему Тамара моет посуду вместо того, чтобы навешать тебе скалкой. Почему Джойс до сих пор не отгрыз тебе яйца.

— Грубо.

— Может быть, они сидят сейчас перед тобой, привязанные к стулу? Давай сделаем так. Ты говоришь, что я — это ты? Хорошо. Мы с тобой по-мужски разберемся. Один на один. Как Степан со Степаном. Ты никуда не ходи только. Сиди там себе спокойно, жди. Попей кофе, Тома его классно заваривает. А я сейчас прыгаю в машину и еду домой. Ключи у меня есть.

— Нет, это ты послушай, дебилоид!

Степан взорвался. Он вскочил, опрокинув табурет. Джойс убежал, поджав хвост, а из спальни донесся голосок Велимира:

— Мама, я боюсь…

Тамара замерла, почерневший взгляд уткнулся куда-то в угол, как будто там сидело нечто ужасное, видимое только ей.

Где-то это все уже было. Звонок сам себе. Кажется, в Twin Peaks Дэвида Линча.

— Если это скрытая камера, — Степан сделал широкий жест, приветствуя скрытые на кухне камеры, — то предупреждаю: я все понял давно! А ты… — Степан посмотрел на телефон со стороны, отведя руку, как будто хотел разглядеть в дырочках динамика глаз таинственного самозванца, — вешай трубку и забудь этот номер. Ясно это тебе? Что за Дебиллэнд такой, с утра пораньше! Ты себя на мое место поставь, пародист хренов. Сидишь преспокойно дома, завтракаешь, а тут…

— Нет, это ты поставь! Я звоню к себе домой…

— К кому ты звонишь? Я не расслышал? Ты звонишь «к се-бе до-мой»?

Степан пнул табуретку и крупно зашагал в спальню, размахивая трубкой в вытянутой руке.

— Ха! К себе он звонит…

Велимир закрылся в ванной и пару раз всхлипнув.

Оказавшись в спальне, Степан швырнул телефонную трубку на кровать и непослушными руками выдернул один из ящиков комода. Содержащаяся в нем одежда веером полетела в разные стороны.