Сослуживцы

В кабинете Самохвалов продолжает «деликатный» разговор.

Самохвалов. Я знаю, Шура, что у вас трезвый взгляд на жизнь. Что-то я устал от этой истории и невольно чувствую себя виноватым. (Спохватившись.) Между нами ничего нет и быть не может. Мне так жаль Ольгу Петровну. Она стала всеобщим посмешищем. Ее нужно спасти!

Шура. Мы спасем! Мы ее на местком пригласим!

Самохвалов(делает вид, что колеблется). Что ж, я не возражаю… Только разговаривайте, пожалуйста, мягко, без окрика.

Шура. Понимаю. Юрий Григорьевич, поручение щекотливое. Но мы справимся.

Самохвалов. Возьмите остальные письма.

Шура(берет письма). Я подколю их к делу.

Калугина берет папку с почтой и входит в кабинет.

Калугина. Здравствуйте, товарищи!

Самохвалов. Извините, Людмила Прокофьевна мы заняли ваш кабинет. (Выходит.)

Шура прячет за спину письма, врученные ей Самохваловым.

Калугина. Что, Шура? У вас ко мне дело?

Шура(трагически). У нас ЧП! Рыжова без памяти втрескалась в Самохвалова и осаждает его страстными письмами!

Калугина(нахмурилась). С чего это вы взяли.

Шура(показывает письма). Вот их сколько!

Калугина(сердито). Как они оказались у вас?

Шура. Юрий Григорьевич передал их мне и попросил, чтобы общественность вмешалась и защитила его!

Калугина(с трудом сдерживаясь). И значит, теперь на очередном заседании после распределения путевок, в разделе «Разное», вы поставите вопрос о безнравственном поведении Рыжовой?

Шура. Мы получили сигнал и должны отреагировать. Вы войдите в положение Юрия Григорьевича. Каждый день на него сыплются эти письма. А весь коллектив знает и смеется!

Калугина(показывает на письма). Дайте мне их, пожалуйста!

Шура(отдает письма). Рыжова сама виновата. Держала бы чувство при себе!

Калугина(строго). Если мне не изменяет память, вы, Шура, числитесь в бухгалтерии?

Шура(вспоминая). Кажется, да.

Калугина(чеканит слова). Я думаю, будет полезнее, если вы иногда, в порядке исключения, будете заниматься не только общественными делами, но и вашими прямыми обязанностями!

Шура выкатывается в приемную.

Шура(Верочке). Твоя Людмила сегодня как ужаленная…

Калугина(нажимая кнопку селектора). Вера, попросите, пожалуйста, Юрия Григорьевича зайти!

Верочка(нажимая кнопку селектора). Юрий Григорьевич, вас просит Людмила Прокофьевна!

Шура(Верочке, шепотом). Самохвалов отдал мне письма, чтобы мы разобрали их на месткоме!

Верочка(искренне). Вот гад!

Шура(уходя). А меня ссылают в бухгалтерию…

Через приемную идет Самохвалов, зашел к Калугиной.

Калугина(по селектору). Вера, никого не пускайте! (Самохвалову.) Ко мне попали письма, которые вы, Юрий Григорьевич, передали Шуре. Хочу вас огорчить, у меня иная точка зрения.

Самохвалов(держится с достоинством). Вам, Людмила Прокофьевна, легко говорить. Я пытался образумить Рыжову, уговаривал, просил. Между нами ведь ничего нет и быть не может.

Калугина. Надо было иметь терпение, такт. А обнародовать письма – жестоко!

Самохвалов. Но я не нашел другого выхода. В конце концов, меня тоже можно понять.

Калугина. Извините, Юрий Григорьевич, но вы совершили низкий поступок! Не могу настаивать, но на вашем месте я бы забрала письма и никому их не показывала!

Самохвалов, который до этого сидел, встал и прошелся по кабинету, как бы собираясь с мыслями. В это время Верочка выходит в комнату, где работают Новосельцев и Ольга Петровна.

Верочка(старается держаться бодро, но видно, что ее мучает совесть). Хватит трудиться! Покурим? Самохвалов снабжает меня роскошными сигаретами!

Новосельцев. Спасибо, я не курю!

Ольга Петровна. А я иногда балуюсь. (Берет сигарету.)

Верочка подносит ей спичку.

Верочка(не знает, как приступить к разговору). Знаете, Новосельцев (ей легче обращаться именно к нему), нас, секретарш, начальство обычно не замечает. К нам настолько привыкают, что при нас они остаются самими собой.

Новосельцев(недоброжелательно). К чему эта исповедь?