Составитель бестиариев

Вместо ответа Тольберг поежился и с тревогой огляделся. Смеркалось. От реки веяло холодком. Вокруг в молчании стояли дубы, точно сошедшиеся посмотреть на приезд заграничного гостя. Во всю мочь верещали сверчки, и временами в их стрекотание раздельно вклинивался утробный жабий квак. Дорога заканчивалась у главного корпуса биостанции — побелевшего от старости деревянного строения с крытой шифером крышей и покосившимся крыльцом. В левом крыле светилось забранное решеткой окно, и видно было, как кружат вокруг него и бьются в стекло большие темные мотыльки. Из сумрака выскочили огромные псы и молча, принюхиваясь, забегали вокруг дона Федерико. Он весело свистнул им, и они тут же скрылись среди деревьев, словно неправильно поняли команду что-то искать.

— Пойдемте быстрее, — проговорил Тольберг, заметно нервничая. Он выхватил из багажника объемистый чемодан дона Федерико и почти побежал к крыльцу.

Священник взял сумку и, восхищенно озираясь, большими шагами последовал за ним. Похоже, ему нравилось и древнее здание биостанции, и дубрава, и сгущающийся теплый майский вечер. Длинная дорога, казалось, совсем его не утомила.

Он едва взглянул на свою комнату — полутемную даже днем из-за вплотную подступивших к окну деревьев, а сейчас освещенную голой лампочкой, с ободранными обоями и старыми плакатами советских рок-звезд на стенах, с койкой, застеленной страшным рыжим одеялом, с тусклым алюминиевым рукомойником. Дон Федерико сунул в угол свою поклажу и повернулся к Тольбергу:

— Я готов.

Тольберг мельком улыбнулся и жестом пригласил его за собой. Они пошли по темному коридору, на стенах которого мерещились едва различимые силуэты каких-то животных, повернули за угол, и здесь Тольберг толкнул дверь.

За ней оказался ярко освещенный директорский кабинет — длинная узкая комната, заканчивающаяся окном, что придавало помещению некоторое сходство с внутренностями подзорной трубы. По стенам стояли стеклянные шкафы с книгами, приборами, чучелами птиц. У окна помещался стол с разложенными по нему стопками бумаг. В простенке между шкафами висел громадный плакат с изображением пучеглазой рыбы, разинувшей пасть от удивления, и надписью: «Карась обыкновенный». Под ним к стене была прислонена внушительных размеров удочка.

Ближе к двери стоял другой стол, уже накрытый к приходу гостя. С одной стороны к столу был пододвинут видавший виды диван, с другой стояли два разномастных стула. Вокруг стола хлопотала Кристина, расставляя тарелки и миски. Она радушно приветствовала дона Федерико. На диване, развалившись, сидел Леня и уже что-то жевал. У обоих округлились глаза при виде одеяния дона Федерико, но оба промолчали.

Тольберг незамедлительно пригласил гостя к столу и тут же поднялся с рюмкой в руках:

— Ну, добро пожаловать на нашу биостанцию! — произнес он. В помещении он ожил, недавняя нервозность с него сошла, он даже стал немного вальяжен. — Коллектив у нас небольшой и дружный, — продолжал он, — живем мы тут душа в душу.

Кристина при этих словах с пониманием улыбнулась, а Леня лениво хохотнул.

— Природа у нас тут хорошая, красивая, сами увидите, а рыбалка — просто одно наслаждение. В общем, милости просим!

— Большое спасибо! — произнес дон Федерико под общий благодушный смех.

Все чокнулись и выпили, дон Федерико — чуть пригубив из своей рюмки. Возникла некоторая суета с передачей друг другу мисок с салатами, непременным потчеванием и расхваливанием блюд, а когда все снова расселись и принялись за еду, Тольберг заинтересованно спросил у дона Федерико:

— Вы говорили, что в вашем монастыре располагается научный центр. Что он изучает?

— Монастыре? Как интересно! — воскликнула Кристина.

Дон Федерико весело кивнул.

— Да, Ла-Рабида имеет прекрасный исследовательский центр, у нас знаменитая библиотека, свое издательство.

— Но какие работы вы публикуете? — спросил Тольберг с некоторым нетерпением.

— Мы делаем бестиарии, — ответил дон Федерико просто.

После этих слов за столом повисла тишина. Все прекратили есть.

— Так это вы их выпускаете? — наконец изумленно спросил Леня с набитым ртом. — Я думал, их где-то в Ватикане печатают.

— Нет, мы сейчас единственные в мире, кто продолжает эту древнюю традицию. Как вы знаете, традиция эта скорее западная, но с недавнего времени мы включили в ареал наших исследований и восточный мир, и даже Африку. Это несколько противоречит первоначальной задумке, но мы делаем поправку на современные условия, ведь Средние века давно ушли в прошлое. Концентрироваться только на европейских животных значит противоречить божественному замыслу, а также принципу инклюзивности.

— Неужели вы теперь и крокодилов включаете в бестиарии? — восторженно спросила Кристина.

— И крокодилов, — серьезно кивнул дон Федерико, — и гамадрилов, и тапиров.

— Вот красота! — воскликнула Кристина.

— О да, это очень красиво, — покивал дон Федерико. — Мы издаем очень красивые фолианты.

— И кто же ваши покупатели? — спросила Кристина.

— В основном университеты и церковные организации, но также много частных коллекционеров.