Составительница ядов. Не влюблю, так отравлю

Кестер посмотрел на стол у окна, на котором были разложены травы для просушки. Ванда слыла аккуратисткой даже в мелочах, а когда дело касалось ремесла, тут уж она доходила до педантства: каждый пучок был разложен на отдельный лист бумаги. На нём строго посредине листа сверху была сделана надпись на тайном языке травников.

— Она тебя не обижает, София? — внезапно спросил он, и я удивлённо посмотрела в его сторону.

— Нет, что ты! Благодаря хозяйке я теперь знаю не в пример больше…

— …чем ничего, — закончил за меня Рысь. — Ты не знала о ремесле травницы ничего, София. Я помог тебе получить лицензии гильдии, помог устроиться в помощницы к одной из лучших травниц Плауполиса…

Тут он, видимо, осознал, что сболтнул лишнего и поспешил добавить:

— Так сказать, замолвил за тебя словечко.

— И за это я должна тебя отблагодарить? Согревать в постели холодными ночами?

Я резко присела и перед глазами поплыли радужные круги. Мой магический объём значительно уменьшился и теперь напоминал чуть недопитый бокал, на дне которого плескался мутный осадок.

— Зачем согревать создателя? Его и так греют очень часто, — вставил фразочку Ле Шантон, подбежав к моим ногам и уткнувшись в них мордой.

Погладь, мол, хоть ты, а то все на меня злятся. А змеи, они такие вкусные.

Алхим поднял мордочку и уставился на меня из-под прикрытых век. Замурчал, когда я почесала его между ушей, но в следующую минуту уже болтал всеми четырьмя лапами в воздухе.

Кестер схватил Ле Шатона за шкирку и выбросил за дверь.

— Что ты делаешь? — вскочила я и бросилась следом, услышав жалобное мяуканье, но натолкнулась на спину Рыси.

— Пусть скажет спасибо, что не в окно.

— На правду не обижаются, — фыркнула я и тут же пожалела.

Кестер обернулся с таким видом, будто услышал что-то до крайности забавное.

— А почему тогда ты обиделась, когда я сделал тебе честное и открытое предложение? И не раз его делал, или ты считаешь, что достойна только принца?

Рысь стоял напротив, скрестив руки на груди и смотрел с вызовом и улыбкой, никак не вязавшейся к его тону. Мне кажется, или он подсмеивается надо мной?

— Может, и достойна. А, может, мне просто хочется отношений не «продай-купи», а основанных на взаимном уважении и…

Тут я запнулась и почувствовала, что краснею. Ох уж этот Кестер! Он специально дразнит меня!

— Любви, ты это хотела сказать?

И снова эта улыбка в глазах. Я хотела отвести взгляд, отступить, но понимала, что он попал в самую точку. В конце концов, почему я должна стесняться того, что мечтаю о взаимной любви?!

— Да, именно, — упрямо протянула я. — Я не хочу быть ничьей грелкой.

— Даже моей?

— Тем более твоей, — хмыкнула я и улыбнулась, а потом случилось то, что я до сих пор не могу себе объяснить.

Ещё мгновение назад мы стояли и ссорились, и кто-то сделал первый шаг. Его губы коснулись моих, сначала несмело, а потом требовательно, и я почувствовала, что стала невесомой.

Взлетела под потолок, как пёрышко, подхваченное сильным ветром, ворвавшимся в распахнутое окно.

Ветра не ждали, поэтому ставни не затворили. Может, хотели впустить свежего воздуха.

Мне, к примеру, не хватало этого чистого глотка другой жизни, чтобы обрести почву под ногами. Да, я хотела любви, я жаждала её, пусть не так, не сейчас, но от этого мужчины!

Имела право хотеть даже запретного. Неразумного.

Наверное, с этого начинается падение добродетели.

Я просто мало знала мужчин, никогда не подпускала никого так близко, как Кестера. Глупо, но мне ничего о нём неизвестно, кроме имени. Но хотя бы оно настоящее.

— Мы останемся здесь до завтрашней ночи, — прошептал он, целуя, даже не так, касаясь губами мочки уха. — Тебе надо отдохнуть. А завтра после заката я жду тебя у себя.

— Я не приду, — выдохнула я, замирая и чувствуя, как сердце останавливает бег.

Он посмотрел в глаза и отошёл на шаг.

— Как это не придёшь? — холодный тон подействовал на меня, как ушат ледяной воды, вылитый за шиворот.

В первую минуту даже дышать стало больно. Но я быстро взяла себя в руки и набрала воздуха в лёгкие, чтобы сказать что-нибудь. Острое, колкое, возможно, надменное.

То, что ранит не меньше, чем его холодный приказ, а вымолвить ни слово не могла, словно кость в горле застряла.

Стояла и таращилась, как рыба, вытащенная на берег

— Мы с тобой договаривались, София, — продолжил говорить он, избегая смотреть в глаза. Зато бережно поправил прядь моих волос, заправив за ухо. — Ты помогаешь мне с ядовитым соком, а я отвечаю на твои вопросы. Не на все, конечно.

— А, ты об этом! —  радостно выдохнула я.

— А ты думала, что так просто попадёшь ко мне в постель? Нет, я делал тебе такое предложение, и ты его не приняла. Не думала же ты, что я буду вечно молить тебя о столь желанной для многих роли?

И, не обращая внимания на моё изумлённое выражение лица, вышел прочь. И хорошо, потому что стоило ему закрыть сворку двери, как я метнула в неё первым, на что упал взгляд.

Подушкой.

Глава 20