Состояние – Питер

– Помада пылает, очень мало одежды. В общем, блестяще выглядите.

– Отомстить действительно хочется.

– Причем сразу всему миру, своим внешним видом.

– Чем лучше выглядит женщина, тем больнее упала, – в первый раз улыбнулась мне незнакомка.

– Не хотите выпить кофе, правда, у меня там кафедра идет.

– Я не против, – бросила окурок в урну девушка.

Мы зашли в университетское кафе. Вид у него был нищий и пришибленный, но кофе здесь варили хороший. Я оплатил, и мы сели за столик.

– Как вас зовут?

– Алекс.

– А вас?

– Next, – грустно пошутила она. – Кэтрин.

Я поднялся и принес две чашки крепкого кофе, который к тому времени уже ждал нас на стойке, и шоколад. Мы пригубили, все еще разглядывая друг друга. Прошло несколько минут.

– Вы всегда так молчаливы? – вернул я чашку на стол.

– С хорошими людьми всегда есть о чем помолчать.

– Откуда вы знаете, что я хороший?

– Вас глаза выдают, синие-синие, как небо в ясную погоду. Вы тоже любите помолчать?

– Иногда мысли настолько хороши, что не хочется ими делиться. Хотя у вас, по-моему, не очень хорошие. По крайней мере, сейчас, – окунул я осторожно свои глаза в глаза Кэтрин.

– Читаете?

– Ага.

– Так что там написано?

– Вы хотите кого-то убить. Вас кто-то обидел?

– Меня огорчили.

– Бывает. Видите муху? – указал я на край стола, на котором сидело перепончатокрылое.

– Ну.

– Убейте ее, полегчает, я в этом уверен.

– Она слишком красива.

– Пока вы думали, их уже стало двое.

– И они занялись любовью.

– Придется убить двоих.

– Вы все еще говорите про мух?

– А вы все еще про измену?

– Вот вы могли бы изменить? – подняла она на меня ресницы.

– Я? Легко, – сделал я еще один большой глоток.

– Даже если вас сильно будут любить?

– Это как раз и спровоцирует, – выдавил из фарфора последние капли.

– Даже если вы знаете, что причините кому-то нестерпимую боль? – вылила Кэтрин осадок своего кофе на блюдце. Он образовал коричневую лужицу в форме покусанного сердца.

– Раздеваясь, об этом никто не думает, – взял я салфетку и вытер свои губы.

– Если бы вы знали, сколько красивых слов стояло за этим.

– Часто люди готовы начать говорить о любви только для того, чтобы кончить.

– Отчего же так происходит, неуклюже и примитивно? – мяла девушка в руках салфетку.

– Измена – обратная сторона любви. Нет ни повода, ни причины. Люди изменяют, потому что хотят измениться сами. Но в результате меняется только отношение к ним.

– Измена это то, что никогда не могло прийти в голову и пришло сразу в сердце.

– Неужели не было никакого предчувствия? Хотя предчувствие должно больше относиться к любви.

– Я вроде как любила его и он меня, но все время какие-то сомнения покусывали, знаете?

– Нет, детка, если сомневаешься, то это уже не любовь, а так… дружба с интимом, – начал я уже скучать, теребя пакетик с сахаром.

– Ну в итоге и получилось, – вздохнула она. – Наверное, еще долго буду вспоминать.

– Зачем? Думайте о чем-нибудь приятном, Кэт.

– Я и так о нем постоянно думаю.

– Я имею в виду секс.

– Я тоже.

* * *

В мастерской накопилось пустых бутылок и другого бытового мусора. Было очень сложно сделать сегодня хотя бы что-то, хотя бы выкинуть мусор. Все-таки мне это удалось: я собрал их в пакет и вышел во двор. В помойке, как всегда, навалено всякого щедро. Закинув в контейнер мешок, уверенно зашагал к арке и скоро уже был на улице. Рядом находился небольшой парк, в котором я хотел прогуляться и подышать воздухом. Деревья стояли голые, но неинтересные. Из-за одного из них вышла бабушка, на четырех ногах, в зеленом комбинезоне. «Зеленые человечки на четвереньках, это уже слишком». Она мне показалась знакомой.

«Здравствуйте», – на всякий случай кивнул я ей головой. Бабушка не ответила и спряталась за другую, которая возникла неожиданно рядом, тоже в зеленом, но уже на двух ногах. Старуха выгуливала свою собаку: большую, унылую, старомодную. Что-то печальное подвывало в одиноких одетых псинах. Однако грусти хватало без этого. Я отвернулся и пошел дальше. Словно низколетящие ласточки, меня обогнали лыжники. Захотелось отнять у них палки и тоже заняться спортом. Возможно, завтра я так и сделаю или в следующем сезоне. Возможно.

Впереди я видел, как мальчик кидал хлеб птицам. Когда пища закончилась, те насрали и улетели, ребенок заплакал. Меня осенило: вот он, я нашел его, смысл своей распоясанной жизни: поел, нагадил, лишь бы было кому оплакивать перелеты моей души.

Неожиданно мысли остановил судорожный лай белой болонки, сбежавшей от хозяйки. Девушка кричала ей вслед:

– Герда, Герда, стоять!

Та летела мимо меня, а за ней, позвякивая, длинный поводок. Я ловко наступил на шнур, прижав его ботинком к весеннему снегу. Какое-то время тот еще скользил, пока не зацепился концом за мою подошву и не замер. Собачка рухнула как подстреленная. Полежала пару секунд, потом вскочила и вновь залаяла. Еще через несколько секунд подбежала хозяйка и выдохнула:

– Спасибо!

– Не за что!