Состояние свободы

В качестве благодарности Милли готовила блюда синдхи для семьи в Си Крест, хоть это и не входило в ее обязанности. Чандмалы были гуджаратцами и вегетарианцами, поэтому приготовление саи бхаджи, которое она научилась готовить в Нижнем Пареле, стало настоящей сенсацией. Она несколько модифицировала рецептуру и добавляла туда укроп не в качестве посыпки, а как полноценную часть блюда, смешивая его со шпинатом. Блюдо готовилось очень легко: Милли замачивала на ночь нут, нарезала шпинат и укроп, брала немного щавеля и листья пажитника, нарезала пару луковиц, картофель, баклажаны, бамию и половину корня колоказии. В скороварке она разогревала масло и пассеровала овощи с луком в течение пяти – семи минут, добавляя зелень, нут, немного зеленого перца чили, соль, половину чайной ложки куркумы, немного имбирной пасты, чайную ложку молотого кориандра и немного воды, затем все это хорошенько перемешивала, накрывала крышкой и считала до семи-восьми «свистков». Открыв крышку, она добавляла еще укропа и все разминала толкушкой до получения однородной зеленоватой массы.

Когда Малика немного подросла, Милли начала оставлять ее дома с Бинеем. Он зарабатывал семь тысяч рупий в месяц, работая поваром. Полторы тысячи он отправлял домой в Лалтекар, где были его пожилые родители, три брата и две незамужние сестры. Деньги исчезали моментально, как вода, вылитая на иссохшую, растрескавшуюся землю, но благодаря Милли, которая зарабатывала восемь тысяч рупий в месяц, работая на двух работах, он решил увеличить сумму, которые отправлял в деревню. Его родители нуждались в большом количестве денег, особенно сейчас, когда им нужно было за ближайшие два-три года выдать дочек замуж. Таким образом, практически вся зарплата Бинея уходила на оплату жилья и отправку денег домой, а заработок Милли превратился для них в денежный фонд, обеспечивающий их ежедневные нужды.

Воспитание ребенка было довольно дорогим удовольствием, и единственное, что они смогли придумать, так это чтобы Милли нашла себе еще одну работу. Биней мог бы найти другой ресторан, чтобы устроиться туда, но его зарплата не стала бы выше, а два места работы он не смог бы совмещать, так как во всех ресторанах повара требовались на полную ночную смену. Третью работу было не так-то просто найти: большинство людей хотели, чтобы баи приходила с утра, а Милли в это время уже была занята. Малике было четыре года, когда Милли, уже ждущая второго ребенка, нашла себе работу в доме семьи Сен, что был рядом с городской набережной.

Где-то на вторую неделю своей работы на новом месте Милли заметила смутно знакомое лицо, выплывающее из дома, к которому она как раз подошла. Милли всю голову себе сломала, вспоминая, где же она видела эту женщину, но никак не могла понять, пока однажды ее новая Диди не упомянула в разговоре с Милли, что женщина, которая только что вышла, это их кухарка Рену. Она приходила три раза в день: сперва рано утром на час, а затем была у них с одиннадцати до часа дня и вечером, чтобы приготовить ужин. Она жила в тех же джопри что и Милли; не встречалась ли она с ней раньше?

Ну да, конечно, это была та женщина, которую она несколько раз видела в очереди за водой.

Новая Диди, Тулика Сен, была очень великодушной. Она была из тех женщин, которые любили оказывать безвозмездную помощь и не ограничивали себя негласными запретами, регулировавшими взаимоотношения между прислугой и хозяйкой. Она всячески пыталась вовлечь Милли в разговор и узнать о ее прошлой жизни в деревне, нынешней жизни в городе, о Бинее и его работе, о дочке Малике. Милли, которая была научена горьким опытом жизни в семьях в Джамшедпуре и первой работы в Мумбаи, отвечала как можно более односложно, ведь она и понятия не имела, что такое поведение может расцениваться как обескураживающее и дерзкое. Дело было не в том, что Милли холодно относилась к новой Диди, а в том, что это была ее самозащита. Но Диди не собиралась сдаваться; она медленно, но верно шла к тому, чтобы Милли избавилась от своего защитного панциря. Милли была удивлена, что ее жизнь хоть кому-нибудь интересна, ведь ей казалось, что в ней нет ничего особенного и нестандартного. Постепенно она начала отвечать Диди более развернуто, но о некоторых страницах своей жизни, например, о Будхуве и Сони, она чувствовала, что не сможет рассказать никогда. Она поведала Диди о Дебдулале и Пратиме, о Вачани и, будто в противовес всем этим историям, поделилась с ней своим желанием закончить двенадцать классов, горевшем в ней до сих пор, но уже похороненном под пеплом дней.