Состояние свободы

Но Раджу никуда не убежал. Он просто сидел на камне и тихо повизгивал, постепенно успокаиваясь. Лакшман стоял на безопасном расстоянии и в правой руке держал наготове палку. Сейчас он не знал, чего боялся больше: что Раджу нападет на него или что он сбежит. Раджу уже перестал скулить и смотрел на землю вниз, будто искал то, что потерял. Он наклонился и, пытаясь найти воду, просунул морду в отверстие между двумя круглыми камнями – туда, где раньше была крохотная лужа. Все было тщетно. Поводок бессмысленно валялся на камнях. Между его концом и шеей Раджу было довольно приличное расстояние. С замиранием сердца Лакшман подхватил конец поводка, но не решался протянуть его. Он решил, что закрепит его тогда, когда будет чувствовать себя в безопасности.

Прошло две недели. Лакшман решил попробовать выступить на перекрестке – он был в отчаянии: за последние два дня они ели всего один раз. Машин было очень мало. Примерно каждые двадцать минут проезжал мимо грузовик, а легковушек почти не было. Из машин выбрасывали только пустые пакеты из-под чипсов и гутки[74]. Каждый раз Лакшман подбегал к этим пакетам в надежде, что в них была еда, которую выкинули по ошибке или потому, что больше не хотели есть. Раджу облизывал соленые и промасленные пакеты от кукурузных палочек фирмы Керкьюр. Ни одна машина так и не остановилась, чтобы посмотреть на медведя и его хозяина. Лакшман сидел на обочине дороги и постукивал в дамру, а Раджу переминался с лапы на лапу. Через несколько часов неудачных попыток привлечь к себе внимание находиться на трассе стало невозможно – жара стала невыносимой. Когда стемнело, они направились к железнодорожным путям. Ночью было почти так же жарко, как днем, – земля раскалялась до такой степени, что всю ночь излучала тепло, будто отплачивая солнцу.

Рядом с железной дорогой было больше людей и домов. Они не будут голодать и не умрут от жажды. Но Лакшман быстро сообразил, что представления в таких трущобах и маленьких деревушках не смогут обеспечить им пропитание больше, чем на один день. Дело было даже не в том, что там проживало слишком мало людей: просто у жителей этих поселений наверняка не было лишних денег, чтобы платить за уличные представления.

Рацион Лакшмана и Раджу был скуден: они ели хлеб, дал, рис, бананы, пили чай; иногда им попадалась самса или какая-нибудь другая жареная закуска типа пакоры[75], сладости, печенье или оладьи. Уже не в первый раз Лакшман задумался о том, как сильно завидует тем, у кого есть еда, хотя старался вообще не думать про нее. В полупустом резервуаре, располагавшемся под железнодорожным мостом, он решил помыться и выстирать свою одежду. Через несколько минут после того, как он развесил мокрую одежду на кусты, она была уже сухой. К дереву, чей ствол отбрасывал тонкую, словно нитка, тень, был привязан Раджу и, насколько позволяла веревка в четыре фута, ходил вокруг него в поисках чего-нибудь съестного на пыльной земле. Со стороны могло показаться, что он ест пыль, но когда Лакшман подошел к нему, то, присмотревшись, увидел, что Раджу нашел длинную вереницу черных муравьев и уже съел всех, до которых мог дотянуться. Также он выкопал небольшую ямку – видимо, в надежде найти муравейник. Лакшман отвязал его и повел вдоль линии с муравьями, чтобы тот смог съесть побольше. Они были совсем крошечными, практически невидимыми для человеческого глаза. Отражавшийся от раскаленной земли ослепляющей свет солнца только усугублял дело. В какой-то момент Лакшман, устав от борьбы с оптическими иллюзиями, доверил Раджу самому искать муравьев; они шли зигзагом, закручивались по спирали, крутились на месте, почти кружились в танце, чтобы найти маленьких черных насекомых, расползшихся в разные стороны. Но когда они встречались Раджу, то он с легкостью поедал их своим длинным языком, похожим на розовую тряпочку. В процессе этой трапезы Раджу ворчал, сопел и издавал еще бог весть какие звуки. Они показались Лакшману похожими на те, что Раджу обычно издавал в те моменты, когда ему было больно. Интересно, с закрытыми глазами он сможет различить одни от других? И вот все муравьи были съедены. Раджу выглядел грустным.

– Ну что, чали[76], пойдем, нам предстоит еще долгий путь.

В этот момент ему захотелось погладить Раджу по голове, но он сдержался.

Обдуваемые горячими ветрами, они еле могли передвигаться. Воздух превратился в невидимый огонь. По пути Лакшман нашел несколько бутылок Бислери[77] и набирал в них воду всякий раз, когда была такая возможность: в чайных лавках или придорожных забегаловках. По крайней мере, ему не приходилось платить за нее. Кроме того, некоторые продавцы, увидев медведя, частенько отдавали им и еду. Но Лакшман осознавал, что все же большую часть провизии они находили на улице. Раджу был приспособлен к поиску пищи. Лашман даже однажды подумал, что в его же интересах спустить Раджу с поводка и следовать за животным, доверясь его носу и инстинктам, но, конечно, сделать этого он не мог.