Состоятельная женщина. Книга 1

– Совершенно с вами согласна. Но поскольку, похоже, на данный момент вы единственный человек, кто все-таки может с ними обращаться, я прошу вас выполнить мою просьбу – и немедленно. А что касается хозяина, то я сама с ним поговорю, об этом вы не беспокойтесь, – успокоила конюха Адель. – Скорей всего, собака не умерла. Она еще жива и мучается. Поэтому, прошу вас, отправляйтесь побыстрее. Если окажется, что собака все-таки умерла, похороните ее. Если она еще жива и, по вашему мнению, сможет выздороветь, то, пожалуйста, перенесите ее сюда и позаботьтесь о ней. Ну а если нет, то пристрелите беднягу и похороните на вересковой пустоши.

Адель с яростью уставилась на замешкавшегося в дверях конюха.

– Чего вы ждете?! – вскричала она. – Я же сказала, чтобы вы отправлялись сию минуту! С вами пойдет Джеральд. По возвращении он все мне подробно расскажет, – закончила Адель, чувствуя, что нервы ее на пределе.

– Да, мам, но все-таки... – возмутился Джеральд, – зачем отправлять меня в качестве сопровождающего? Конюх вполне способен справиться с этим делом и сам, без моей помощи.

– Не увиливай! Делай, как тебе говорят! – заявила Адель решительным тоном.

Увидев в глазах матери непреклонность, Джеральд пожал плечами и обратился к конюху:

– Что ж, тогда пошли, любезный.

Оба вышли из комнаты, не произнеся больше ни слова.

Снова опустившись на диван, Адель задумчиво уставилась на огонь в камине. „Странно, – думала она, – людские страдания оставляют меня безразличной, а вот мучения животного, наоборот, неизменно причиняют моей душе боль”.

Тем временем Эмма принесла ей воды.

– Не волнуйтесь, мэм. Они все сделают так, как вы распорядились.

– Хочешь, мама, я провожу тебя наверх? – спросил Эдвин. – Тебе надо бы немного отдохнуть, прежде чем начать переодеваться к вечернему приему.

– Спасибо, милый. Ты совершенно прав, – благодарно поглядела на сына миссис Фарли.

Она чувствовала, что находится явно на пределе своих сил. Общение с Джеральдом сделало свое дело, и от ее энергии почти ничего не оставалось. А ведь ей еще предстоял вечер – нагрузка не менее тяжелая. К нему надо было подготовиться как следует, чтобы быть в полной боевой форме. Сейчас ей больше всего на свете хотелось одного: поскорее оказаться у себя наверху в уютной, обволакивающей своим теплом постели наедине с бутылкой, которая наверняка поможет ей погрузиться в недоступный для других внутренний мир.

Адель порывисто вскочила с дивана, сын подхватил ее под руку, и они молча вышли из комнаты.

Мать и сын медленно поднимались по лестнице, в то время как Эмма, как и положено верной служанке, следовала за ними на почтительном расстоянии. Как можно незаметнее Эмма постаралась подать Эдвину знак, что ей требуется с ним переговорить. Извинившись перед матерью, он осторожно выпустил ее руку и поспешил следом за девушкой, которая уже ждала его в гостиной.

– В чем дело, Эмма? – спросил он, охваченный недобрыми предчувствиями, лишь усугублявшимися тревожным выражением на лице горничной.

– Не оставляйте свою мать одну, мастер Эдвин, – мягко предупредила его Эмма. – Не могли бы вы немного задержаться и почитать ей вслух или просто поговорить с нею о чем-нибудь, пока я не переоденусь сама и не приду, чтобы помочь переодеться своей госпоже?

– О чем речь, конечно! А ты не думаешь, Эмма, что было бы лучше, если б мама немного подремала? – спросил Эдвин. – Пусть она побудет одна.

– Нельзя ей быть одной! В этом-то все и дело. Она станет волноваться, ведь она так нервничает из-за этого дурацкого ужина. Спать она все равно не будет, помяните мое слово. Она уже днем хорошо выспалась. Просто посидите рядом с ней. Пусть она хоть на время отвлечется от своих мыслей о вечернем приеме. А я обернусь в два счета и сменю вас Мне надо помочь ей с прической.

Эдвин одобрительно кивнул головой.

– Да, Эмма, ты совершенно права. Она, правда, очень беспокоится и так легко теряет над собой контроль. – Он непроизвольно протянул руку и коснулся Эмминого плеча. – Огромное тебе спасибо, Эмма, ты так заботишься о моей маме. Поверь, для меня это крайне важно, – заключил он с такой подкупающей искренностью, светившейся в его добрых и мягких глазах, что сомневаться в ней не приходилось.

Эмма посмотрела на Эдвина: какой же он высокий для своего возраста и какой добрый! Благодарность юноши наполнила ее сердце гордостью.

– Как любезно с вашей стороны говорить такое, мастер Эдвин! Я стараюсь изо всех сил! – воскликнула она, вся светясь от счастья.

Эммино лицо озарилось улыбкой. То была одна из самых ослепительных улыбок, когда-либо озарявших ее лицо. Казалось, от этой улыбки в комнате, наполненной тусклым светом умирающего дня, стало даже светлее. А от ее глаз, широко распахнутых и обращенных кверху, таких поразительно зеленых, нельзя было оторваться.

„Боже, да она же просто красавица!” – на какой-то миг Эдвин буквально онемел и ослеп, сраженный наповал исходившим от Эммы сиянием, очаровательной улыбкой и этими потрясающе изумрудными глазами.