Состоятельная женщина. Книга 1

Эмма поднялась к себе на чердак по крутой винтовой лестнице. Войдя, она задрожала от холода. Окно ее комнаты было распахнуто настежь, и голубая занавеска трепетала, раздуваемая ветром с вересковой пустоши. Эмма подбежала к окну и закрыла его, а затем принялась быстро раздеваться. Умывшись холодной водой из умывальника, стоявшего возле маленького оконца, она как следует растерла лицо фланелькой – вскоре оно уже сияло розоватой свежестью. Расчесав длинные волосы, Эмма с привычной умелостью забрала их в тугой пучок и переоделась в новое форменное платье, предназначенное для торжественных случаев. Она недавно сама его сшила: черное шерстяное платье с длинными рукавами, простое и строгое, было даже менее замысловатым по фасону, чем ее каждодневное платье. Однако его оживляли и придавали нарядность белый шелковый воротничок и манжеты, не говоря уже о кисейном, с оборками, переднике, который она сейчас как раз надевала, завязывая тесемки на своей тонкой талии.

Взглянув на себя в зеркало, Эмма – чего с ней почти не бывало прежде – удовлетворенно кивнула своему отражению. Поправив на голове кисейный чепчик, чтобы придать ему как можно больше кокетливости, она разулыбалась еще сильнее, явно довольная собой. Впервые Эмма призналась самой себе, что выглядит действительно весьма привлекательно. Об этом же самом всегда говорил ей Блэки, да и молодой хозяин, очевидно, считает так же. Он, правда, ничего такого прямо не говорил, но она это чувствовала и без слов.

Эмма задумалась: Эдвин был, решила она, каким-то особенным, не похожим на других Фарли. Она вздрогнула, подумав затем о Джеральде и вспомнив эту ужасную историю с собакой. Да, старший из двух братьев отличался жестокостью и злобным нравом, тогда как младший, Эдвин, – добротой и мягкостью. Казалось, он вообще не имеет с Фарли-Холл ничего общего. Может быть, его просто украли бродячие цыгане из какого-нибудь другого дома и потом продали сквайру за большие деньги, пронеслось у нее в голове. Господи, рассмеялась она своей глупости, это надо же иметь такое буйное воображение! Такие вещи случаются разве что в сказочных историях, которые сочиняет ее брат Фрэнк, записывая их на своих клочках и читая потом ей вслух, когда у нее выпадает свободная минутка.

Эмма неожиданно для самой себя вздохнула. Ей наверняка будет недоставать Эдвина, когда он вернется в школу. А это, она слышала собственными ушами, намечено уже на завтра. Сам сквайр говорил. Ей будет недоставать его улыбки, его любезных слов, которые он произносит при встрече с нею, его заботливости. Конечно, мать будет тоже о нем грустить, подумалось Эмме с внезапной печалью. Бедная Адель! Эмма интуитивно чувствовала, что Эдвин был, в сущности, единственным человеком, который в какой-то степени мог возвращать чувство спокойствия измученной душе этой несчастной женщины.

Вечно спешащая, Эмма и на сей раз не дала себе возможности долго любоваться своим отражением в зеркале. Быстро повесив на вешалку за дверью свое рабочее форменное платье, она чуть не бегом бросилась вниз по лестнице. Ведь ей еще предстоит помочь хозяйке подготовиться к вечернему приему. Однако в гостиной миссис Фарли не оказалось, а в спальне сидел один только Эдвин.

– А ваша мать... где она? – спросила она с удивлением у молодого хозяина.

Оторвавшись от книги, которую он читал, Эдвин так и ахнул: в своем торжественном наряде Эмма показалась ему еще прекраснее, чем раньше, если это вообще было возможно. Уставившись на девушку во все глаза, он, похоже, впал в настоящий транс, настолько его заворожил ее облик. В черном длинном платье Эмма выглядела выше и тоньше, чем на самом деле, а ее элегантность поразила его до глубины души. К тому же черный цвет подчеркивал матовую бледность Эмминого лица, напоминавшего теперь своей светящейся белизной тончайший фарфор – воздушный, нежный, словно молодой персик. Белый чепчик, задорно красовавшийся у нее на макушке, оттенял золотистость ее волос, блеск ее поразительно зеленых глаз, живших, казалось, своей самостоятельной жизнью. „Кошачьи, – подумал Эдвин. – Да и вообще в ней в этот момент есть что-то кошачье, странно волнующее...”

– Прошу прощения, мастер Эдвин. Но где же миссис Фарли? – повторила Эмма свой вопрос, и в ее голосе нетерпение смешивалось с тревогой.

Вопрос Эммы вывел Эдвина из состояния полного оцепенения.

– Она принимает ванну, Эмма, – ответил он поспешно.

– Но ведь она обычно просит меня готовить ей ванну, – нахмурилась Эмма, прикусив нижнюю губу. – И я не опоздала! – Она еще раз посмотрела на часы. – Всего только шесть часов.

– Пожалуйста, не беспокойся, Эмма. Мама совсем не волнуется. А ванну она решила принять пораньше, чтобы иметь побольше времени для своего вечернего туалета. Ванну сегодня приготовил я, – добавил Эдвин.

– Вы должны были бы послать за мной, – осуждающе сказала Эмма и поджала губы.

Эдвин от души рассмеялся.

– Бога ради, Эмма, не смотри так сердито. Ничего плохого не случилось. У тебя что, своих дел мало на вечер? А для меня это не составило ни малейшего труда.