Сотня цветов. Японская драма о сыне, матери и ускользающей во времени памяти

– О себе он ничего не рассказывал, – выложила VOICE и тут же улыбнулась, будто что-то припомнила. – Разве что… Он упоминал, что недавно развелся. И говорил, что его вымотал уже Токио и здешний круг общения.

Идзуми хотел поскорее перейти к развязке, но решил, что сейчас ему нельзя вмешиваться. Здесь словно велись работы по возведению карточного домика: одно неловкое движение – и все разрушится. Каори, будто выманивая забившегося в щель котенка, продолжила аккуратно вытягивать информацию:

– Что у вас было дальше?

– Мы пошли в отель. Я сама его пригласила. До сих пор не могу поверить, что такое грязное желание вообще возникло. Меня всегда воротило от мужчин. Их похоть вызывала у меня отвращение.

Идзуми сам удивлялся тому, с каким холодным спокойствием он воспринял откровение девушки. Он будто с самого начала предчувствовал, что рано или поздно VOICE разобьет ему сердце. Но все же поддался искушению.

Через три дня после знакомства, рассказывала VOICE, она перебралась жить в квартиру фотографа, перестала выходить на связь с менеджером, оставила в прошлом все мысли о звукозаписи, о рекламной кампании, работе и вообще отгородилась от всего мира за этими стенами.

Но вскоре возлюбленный поделился с ней известием, что уже в следующем месяце он уезжает жить в Бруклин. Его отец был актером с громким именем и не жалел средств на то, чтобы обеспечить сыну красивую жизнь.

– Я ему сказала, что готова бросить все, что у меня есть.

Что я поеду в Бруклин. Что мне ничего, кроме него, не нужно, – отчеканила VOICE, и ни одна черточка не дрогнула на ее лице. Сейчас в ее голосе не было и следа того нежного бархата, который ласкал слух сотрудников компании во время знакомства. Казалось, будто рассеялась магия, которая раньше придавала чистоту звучанию. Лишенное эмоций лицо подчеркивало ту серьезность намерений, которую она вкладывала в слова.

Продолжать лезть в душу девушки было невозможно, и Каори, которая, казалось, опустила руки, прекратила допрос. Слово взял Идзуми: он рисовал обнадеживающие картинки, которые ободряли скорее его самого. Идзуми пытался убедить исполнительницу, что надо закончить работу хотя бы над той песней, которой они занимались сейчас, и только потом уезжать. Он хотел найти подтверждение тому, что состоявшаяся между ними переписка все-таки что-то значила.

– Я больше не тот человек. Слова песен, музыка, то, над чем я усердно трудилась в течение месяцев, – все это больше мне не принадлежит. Поэтому не остается ничего, кроме как распрощаться с прошлым – VOICE отклоняла предложенные Идзуми варианты, и голос ее был безмятежным и вялым, будто она была в состоянии полудремоты.

Небо за окном постепенно начинало светлеть. Чистый голубой цвет окутывал все пространство. Незаметно почти все будто пытавшиеся перещеголять друг друга огни квартала погасли.

У входа в офисно-серое здание остановилось такси.

Идзуми и Каори вышли из машины. Их слух поразил визгливый крик птицы, который донесся с выстроившихся у дороги деревьев. Словно испугавшись этого звука, они поспешили в офис, где их уже поджидали все задействованные в проекте сотрудники, а также верхушка руководства.

В следующем месяце VOICE улетела в Америку.

В ресторанчике стоял легкий дым, поднимавшийся от настольных грилей. Идзуми приподнял кружку с пивом, и Каори стукнула о нее своим стаканом, бросив перед этим: «Ну что, отмечаем успех проекта?»

Ресторан находился в нескольких шагах от здания их компании и пользовался большой популярностью. Бывало, свободных мест и не найдешь. Однако сотрудники компании предпочитали обходить стороной это заведение: здешний персонал слыл недостаточно дотошным в обслуживании посетителей, да и близость офиса не позволяла забыть о работе и спокойно поесть. Это было весьма кстати для Каори и Идзуми, которые могли поговорить здесь без лишних ушей.

– Похоже, у того паренька корейское происхождение.

Раньше, говорят, был танцором, – делилась информацией Каори, разжевывая намуль.

– Ты про кого? – уточнил Идзуми, пытаясь удержать палочками кимчи.

– Про того героя, с которым VOICE порвала в Бруклине.

– А-а, тот фотограф-ловелас?

VOICE вернулась уже через полгода после отъезда. Каори все это время не сворачивала проект – словно предвидела, что девушка приедет обратно. Сразу по возвращении VOICE несколько дней подряд провела в студии звукозаписи, и в итоге альбом был выпущен, пускай и на девять месяцев позднее назначенной даты релиза. Затем, как заведено, был организован концерт. И когда это все закончилось, Идзуми пригласил Каори поужинать.

– Ловелас, распутник, плейбой – называй как хочешь.

А суть одна: такие мужчины не настроены на серьезные отношения. Они просто умеют себя правильно преподнести, – рассудила Каори и поднесла к губам кружку пива, уровень которого уже колебался у середины.

– «Правильно преподнести»? Это как? – поинтересовался Идзуми и тоже припал к кружке, чтобы не отставать от девушки.