Сотня золотых ос (СИ)

— Она вообще-то ни в чем не была виновата, — неожиданно признался он белым цветам на пальто Бесси. — Если бы Леопольд дал ей пройти программу — ничего бы не случилось. Но он вбил себе в голову, что ее проблемы можно решить. Хотя я много раз говорил, что мы здесь занимаемся совершенно…

Он осекся. Бесси позвала Аби, и сейчас он стоял рядом с ней, показывая цветок чубушника между разведенным большим и указательным пальцами. Бесси сравнивала его с жасмином на кусте.

Рихард не помнил, когда последний раз видел Аби. У его помощника, конечно, была масса визуальных модификаций, он бы ни за что не оставил его таким растрепанным обормотом, но все равно — зачем его звать?

Интересно, понимает ли Бесси, что именно Аби начисляет рейтинг? И что, она обижается, когда он ее штрафует?

— Совершенно другими вещами, — задумчиво закончил он. — Между прочим, это меня в той истории выставили злодеем, с моим-то рейтингом за хорошие поступки, а? Я до сих пор не знаю, как надо было.

Он поднял взгляд к потолку. Там нет Бесси, ее пальто и рисующегося перед девчонкой Аби в социальной модификации, которого она не смогла научить даже натуралистично проявлять эмоции. Только пластик, подсвеченный разноцветными лампами, и темнеющее небо за ним.

— Леопольд вбил себе в голову, что девчонке нужно поговорить с матерью. Я ведь ему объяснял, что мать не собирается с ней разговаривать, и что так дела не делаются. Хотел давать ей таблетки — пожалуйста, она с таблетками хотя бы рот меньше раскрывала. Я даже лоботомию предлагал, с ее-то характером ему бы премию точно выписали…

Разноцветное стекло у него над головой сияло лиловым и золотым.

— Подумай, что я должен был делать? Он убедил-таки ее мать предоставить ограниченный доступ к ее профилю, смоделировал на его основе аватар — идея-то хорошая, мы теперь так делаем. Только у Арто и без таблеток каша была в голове…

— А? — встрепенулась Бесси. — Что-что?

— Я сказал — здесь очень красивая крыша, — усмехнулся Рихард.

Вообще-то она могла переспросить у Аби, и он бы ей повторил, но он был уверен, что она не станет этого делать.

Вообще-то Аби мог и кому-нибудь другому это повторить.

Не стоило говорить вслух, что было дальше. Пусть это остается на записях с разбитых молотком чипов.

Леопольд привел ее в общую гостиную, потому что там было много места. Рихард посмотрел записи с внешних камер — взгляд у Марш был полностью отсутствующий, словно она добавила к таблеткам эйфоринов. Леопольд вел ее под руку, но Рихарду казалось, что если она упадет — он не сможет ее удержать.

Эта мысль пришла, когда он впервые смотрел ту запись, и Рихард не отказал себе в удовольствии на несколько секунд сосредоточиться на ее восхитительной ироничности.

Рихард не знал точно, да и не хотел знать, что именно видела Марш Арто в том конвенте. У него от чужой боли ухудшался аппетит и падала работоспособность. Знал, что она сидела спокойно, бормоча слова, которых он и не пытался расслышать, а потом бросилась к окну.

Он так и не понял, специально она его разбила или споткнулась и упала, но до сих пор зажигал лампочки на алтарях всех богов, в которых не верил, в благодарность за то, что Леопольд позвонил ему, а не кому-то из врачей или администрации.

До того дня Рихард мог решить любую задачу, брался оправдать любого. Но эта головоломка не складывалась, она вообще целиком состояла из лезвий и гвоздей и не предназначалась для того, чтобы ее решали.

Он все еще считал, что Марш Арто стоило бы придушить, возможно еще в детстве. И тогда считал. Но в тот момент он принял решение встать на ее сторону, даже против ее воли.

— Правда красивая, — раздался мечтательный голос Бесси.

Рихард только сейчас понял, что девчонка давно сидит рядом, сложив руки на коленях, как и он, и смотрит на стеклянную крышу оранжереи, как и он. А рядом с Бесси сидит Аби, повторяющий ее позу.

Они будут отлично смотреться на записи. Нужно будет и по этому чипу постучать молотком.

— Пойдем, занятие, наверное, уже кончилось. Оставь чашку, ее потом заберут.

Когда они проходили мимо башни, Рихард вспомнил, как последний раз пытался быть для Марш другом. Он сказал, что она ни в чем не виновата, и что ничего не было — ее мать не приезжала, что бы они ни видела, что бы ни делала — это был отклик программы, совпадение алгоритмов и команд.

Медицинский отдел был изолирован от основных помещений. Больничные интерьеры тревожили и вызывали неприятные ассоциации, а это противоречило концепции «Сада», поэтому все оборудование и две палаты помешались в подвале. В белом свете ламп Марш показалась ему старше — словно она очень давно здесь лежит и не может понять, где начинается реальный мир и заканчивается путаный сон.

В тот момент он испытывал странную смесь жалости и страха — пугала не она сама, а ее безумие, темное и неясное. А было ли оно на самом деле, или она просто острее воспринимала все изъяны виртуальной реальности?

Поэтому, а еще потому что она все-таки была девушкой больше чем вдвое его моложе, и ему пришлось помогать Леопольду снимать ее с оконной рамы, Рихард все-таки решил попробовать ее утешить.