Сотня золотых ос (СИ)

— Переставить дату эфира на 18.00. Сегодня. Проверим на самом нервном, а потом с остальными поработаем, да?.. — риторически спросил Рихард, наблюдая, как меняются цифры в таймингах.

Можно было попробовать на Анни. Рихард был уверен, что план сработает — операция была несложная. Но он никак не мог себя заставить.

Это было нечестно. Это было подло.

Наконец, текст эфира затянула серая дымка — Аби ждал одобрения. Рихард не стал перечитывать. Даффи не понадобится много народной любви, с него хватит и простенькой истории для разогрева.

— Поставить отметку в профиле «успешное прохождение программы», — тихо сказал он, закрывая глаза. — Присвоить достижение за выпуск… Уведомление для пациента отложить на 18.10.

В шесть выйдет эфир. Через десять минут Даффи перестанет быть пациентом «Сада», получит хорошую прибавку к рейтингу и все будут счастливы.

Рихард будет счастлив, Тодерик Ло будет счастлив, потому что статистика останется красивой, а отчет будет зеленым, и Ренцо тоже, потому что поймет, что план безупречен и все сойдет ему с рук — а может, он только будет так думать.

А вот Даффи, его друзья и Марш Арто — вряд ли. Но Марш, пожалуй, еще раз посмеется.

— Принять изменения, — расслабленно скомандовал Рихард. — Открыть текст эфира для Анни. Сменить «Анну Брайт» на «Марш Арто».

Если успеет.

Глава 12. Зло на сотню золотых ос

Марш не знала, сколько пролежала на кровати, уткнувшись носом в белую стену. Кажется, она засыпала — без очков и таблеток — и ей снилась белая стена. Потом просыпалась, иногда ненадолго переворачивалась на другой бок, и тогда белая стена становилась чуть дальше.

Она не знала, зачем вставать. Зачем вообще что-то делать — все было зря.

Марш так и не опубликовала манифесты. Пыталась убедить себя, что может это сделать, но с самого начала знала, что ничего публиковать не станет.

Хватит того, что из-за нее погибла незнакомая девчонка.

Когда она встала из-за стола, смахнув с экранов уже никому не нужные манифесты, Марш еще пыталась убедить себя, что делает это не потому что передумала. Просто нужно подправить тексты. Нужно сказать всем, что в башне была девушка, и что Рихард Гершелл пытается скрыть ее смерть. А потом можно опубликовать признания выпускников. Вот тогда все будет правильно, тогда получится история на десять золотых ос.

Потом она легла на кровать и закрыла глаза всего на секунду, чтобы сосредоточиться.

И так и осталась лежать.

Сначала она представляла, как опубликует манифесты, с профилей Иви, Освальда и Даффи. «Мы террористы, мы убийцы, мы ни в чем не раскаиваемся, а еще мы выпускники центра Рихарда Гершелла, он подготовил про нас эфиры, мы говорили, что мы — выпускники Рихарда Гершелла?»

Вот это было бы славно.

И люди будут читать. Смотреть. И слать репорты, репорты — выражать свое неодобрение. Репорты за оскорбление гражданских чувств или еще какую-нибудь подобную дрянь.

А Освальд, Иви и Даффи будут слушать назойливый голос Аби в наушниках — «ваш рейтинг понижен, понижен, понижен». Пока все не затихнет, и их куцые рейтинги не осушит возмущенная общественность.

И это было совсем не славно. И Марш не смогла отправить манифесты.

Все зря. Ей действительно останутся остывающие руины и призрак девушки по имени Анни.

Нужно хоть фотографии посмотреть. Марш себя обязательно заставит, но позже. Может, сделает и из нее аватар, виртуальное чучело человека, набитое его поисковыми запросами и данными биометрики.

— Входящий вызов, — доложил Аби.

Марш не пошевелилась. Ну какая теперь разница, если бы только можно было совсем отключить голосовые уведомления…

— Входящий вызов. Входящий вызов по второму каналу. Получено личное сообщение. Получено личное сообщение. Получено личное сообщение…

Все зря. Все бессмысленно. Чего еще этим людям от нее надо?!

А можно поехать к Леопольду и сказать, что в конце концов она повела себя как хороший человек. Только перед этим убила девчонку.

Убила, убила, убила девчонку, которая рисовала себе веснушки и носила синий платок. Ничего больше Марш о ней не знала, но убила, убила, убила ее.

Манжета сжалась так, будто хотела сломать ей руку. А ведь скоро у нее кончится лекарство, и придется спускаться в аптеку, требовать все положенные ей легальные эйфорины, а потом смешивать их в синтезаторе и гонять туда-обратно до позднего вечера, пока они полностью не очистятся от яда и не изменят свойства.

И Марш совсем не была уверена, что сможет себя заставить. Зачем?

Даже Леопольду она не нужна. Он все равно скоро умрет.

Она нервно хихикнула. Аби, обрадовавшись отклику, немедленно отчитался:

— У вас тридцать семь непрочитанных сообщений. Получено новое личное сообщение.

Марш улыбнулась, медленно поднесла два разведенных пальца к браслету и провалилась в сон.

…

Ее разбудил стук в дверь. Ну конечно, почему бы и нет, ведь пока Марш спала, квартал полностью обесточили, весь город полностью обесточили, а люди успели до того одичать, что теперь долбят ногами по чужим дверям.

— Аве Аби, — прошептала она. — Скажи, что меня нет дома…