Сотник

Вскоре принесли барашка, и Гастон с аппетитом принялся за еду. Его состояние становилось лучше с каждой минутой и каждым проглоченным куском горячего мяса. А перед мысленным взором уже рисовались радужные перспективы предстоящего свидания. Ну ладно, пусть не совсем свидания или совсем не свидания. Но какая разница?! Главное, что он вновь увидит ее, будет с ней разговаривать. И он очень надеялся, что не обнаружит разницы между Ириной вчерашней и сегодняшней.

— Я вас приветствую, господа. — Подошедший к ним худощавый мужчина говорил по-французски, но с мягким итальянским акцентом.

— Здравствуй, доктор, — поприветствовал де Вержи по-русски доктора Конти.

— Привет, — поддержал его де Атталь. — И где ты пропадал целых два дня?

— В Белом городе. В доме некоего подлекаря Рудакова, — устраиваясь за столом и делая знак трактирщику, пояснил доктор. — Должен тебе сказать, это были удивительные два дня, полные открытий. Просто не понимаю, как можно было предать опале и изгнать из медицинской академии такой прозорливый ум. Русская медицинская школа хороша, и отрицать это глупо. Но подобное отношение… Не понимаю.

— Можно подумать, европейские умники поступили бы иначе, — возразил де Атталь. — Вспомни Парацельса, учение которого отвергали, а нападки на него самого были повсеместными.

— Согласен, — скривившись, как от дольки лимона, вынужден был признать доктор.

Потом слегка отклонился назад, чтобы служанка поставила перед ним блюдо с мясом, кувшинчик с вином и кубок. Поблагодарил и поспешил наполнить последний, сделал глоток и с удовольствием кивнул.

— И тем не менее это не умаляет его таланта, — продолжил Конти. — Подумать только, сложнейшие ранения — и среди его пациентов ни единого смертельного случая. Разумеется, кроме тех бедолаг, кого угораздило получить рану в грудь или брюшину. Не все из них отправились в мир иной, но большинство. Остальные же… Он лечит даже тех, кого обычная медицина однозначно лишает конечностей. Количество калек из-под его рук в разы меньше, чем у иных докторов. А то, как он справился с оспой? Просто потрясающе. — Закончив этот спич, доктор с аппетитом налег на мясо.

— Дружище, а не ты ли гнал его взашей там, в походе, когда он появился перед тобой со своими предложениями? — решил поддеть товарища де Атталь.

— И что с того? Я не какой-то там закоснелый ретроград и готов признавать свои ошибки. Да-да, дорогой Жером, я ошибался и ничуть не пытаюсь искать себе оправданий. Я со всей ответственностью заявляю: Павел Рудаков — это гений. Пока непризнанный, но несомненный.

— Тоже мне, нашли гения, — расслабленно откинувшись на спинку стула, фыркнул слегка осоловевший де Вержи.

— Поверь, Гастон, я знаю, о чем говорю, — отозвался итальянец. — И заметь, я признаю это, несмотря на то что поначалу сам же от него и отмахнулся.

— Возможно, ты прав, да только как обрабатывать должным образом раны, ему подсказал, а скорее даже научил, Карпов. Тот самый молодой командир Измайловской стрелецкой сотни. Не иначе как перенял у ветеранов. Он вообще любознательный и необычный молодой человек.

— Я слышал о том, сколько всего удивительного ему приписывают. Тут и булат, и гениальность в области механики и оружейного дела. А теперь вот еще и знаток медицины, — с нескрываемой иронией произнес де Атталь.

— Ты забыл упомянуть еще кое о чем, — покачав головой в знак того, что не разделяет этого сарказма, начал Гастон. — Именно им были обнаружены богатейшие золотые россыпи на Урале. Это его сотня выстояла там, где полегли бы куда большие силы. Измайловские стрельцы были полностью экипированы в мастерской Карповых. А это как минимум полторы сотни нарезных мушкетов. Хватает и иных новинок, за которыми выстраиваются в очередь. К примеру, новые светильники, и горючее к ним также получают в их мастерской.

— Я склонен полагать, что тут имеет место банальное преувеличение. А то, что остается, можно с легкостью отнести к его отцу, потомственному кузнецу, — не согласился де Атталь.

— Вот, значит, как, — ухмыльнулся в ответ де Вержи. — Господа, я ни в чем не буду вас убеждать. Просто скажу, что самолично наблюдал, как Карпов пригрозил пистолетом Рощину и потребовал, чтобы тот отмыл руки и инструменты от моей крови. Потом обработал и то и другое крепким хлебным вином. Велел убрать щуп и взрезать ножом колотую рану, чтобы ее можно было лучше вычистить. Помочился в бутылку и настоял на том, чтобы той мочой промыли рану.

— Вы сами это видели, дорогой Гастон? — ошарашенно уточнил доктор Конти.

— Я был от него не далее как в пяти шагах.

Говоря это, де Вержи вспоминал разъяренную, словно фурия, Ирину Васильевну, бросившуюся на помощь своему любимому. Боже, как же она в тот момент была хороша. Хм. Кажется, он не просто похмелился, но и слегка опьянел. Пора на воздух. Необходимо проветриться и отправляться в Измайлово. Будь он проклят, если эта женщина не будет его!