Сотник и басурманский царь

Долго ли, коротко ли гоняли станичники разбойное семя, но всех выловили. И тех, кто верхами утекал, и тех, кто пешим строем в прелые листья под дубом закапывался, жёлудем прикидываясь. Да и то сказать, откуда быть у Сарама с дружками добрым лошадям? Что у крестьян наворовали, на том и ездили. А казачьи кони, донские жеребцы, статные, сильные, ухоженные, в своё время аж через всю Европу до города Парижу доскакивали и с честью заграничный поход выдержали, до родимой хаты хозяев доставив. Но сейчас отдыхают кони казачьи, а сам атаман покуда разбойников пересчитывает да допрос ведёт…

– Петрович, сколько их всего?

– Восемь душ! – здоровый седой казачина отвечает, под чьим руководством два станичника помоложе пойманных в букеты вяжут, спина к спине, кляп в рот, а коли что не так, кулаком в рыло.

– Главаря взяли?

Покопался могучий Петрович в связке, извлёк за шиворот дядю Сарама, на руке взвесил:

– Этот, что ль?

– Он самый, – сразу признал атаман. – Примелькалась мне его поганая физиономия. Не впервой он на Руси пошаливает. А ну тащи его за шкирман пред мои грозные очи! Мы с ним по-свойски побеседуем…

Поднял казачина разбойника, взболтал, чтоб был посговорчивей, на весу перед атаманом держит. Висит Сарам, до земли едва кончиками пальцев доцарапывается. Неуютно ему, и обидно, и страшно, в первый раз к казакам попал, что, если и в городской суд не потащат, а сами разберутся? Храни аллах…

– Вот почему так грубо, а? – решился он для начала изобразить героя. – Вы что, совсем не читали международную конвенцию о защите прав военнопленных?

– Читали, а как же! – согласился атаман, травинку задумчиво покусывая. – Ну так что, воровская морда, тебя за сопротивление при аресте прямо тут повесить или в Астрахани перед всем строем расстрелять?

– Негодяи! Трусы! Подлые гяуры! Ничего вам не скажу! – громко проорал главарь в сторону связанных товарищей. Потом прокашлялся и уже атаману тихо так, доверительно: – Слушай, зачем меня так пугаешь? Мы же оба уважаемые люди, командиры, полководцы даже. Давай договоримся, э…

– С разбойниками и ворами – не договариваюсь!

– Вай мэ-э… Какой разбойник, где разбойник, в каком месте я разбойник, а?! Я тут чисто случайно проходил, даже не как свидетель. Это вон всё они, они плохие! А я просто на лошади катался, цветочки нюхал, песни красивые пел. Хочешь, тебе спою? «Хасбулат удалой, бедна сакля твоя-а, золотою казной я обсыпл…»

– В город его тащить, заявление в суд писать, на слушанье париться… Мороки сколько… – атаман вздохнул задумчиво и головой покачал. – Не, наверное, всё-таки тут повесим. Петрович, верёвочку принеси.

Здоровый казак небрежно поставил Сарама наземь, отошёл к своему коню и достал из сумы толстенный канат.

– Не надо! Петрович, не неси верёвку! – взвыл главарь. – Не надо, я пошутил, я всё скажу!

– Бесполезный он нам…

– Я полезный! – бросился в ноги перепуганный Сарам. – Я очень полезный вам, дорогой мой атаман! Петрович, иди отсюда, пожалуйста, да? Слушай, атаман, вот никому бы другому не сказал, но тебе скажу! Ты благородный, добрый, справедливый! Я тебя так уважаю, хочешь, папой своим назову…

– Петрович, иди сюда!

Казак демонстративно начал вязать на канате скользящую петлю. Дядя-разбойник нервно сглотнул…

– Не надо, Петрович, не ходи сюда! Это нас злая ведьма подговорила, Агата Саломейская, отчество не знаю и знать не хочу! Она нам денег дала, чтоб мы вас от станицы увели, а басурмане в это время у вас всех девушек похитили! Да, да, вот такие они плохие люди, э…

– Невиноватые мы! – хором поддержали воющие разбойники. – Это всё ведьма проклятая! Это всё басурмане! Мы бы сами на казаков никогда не пошли, что у нас, совсем мозгов нет?!

Переглянулся атаман со станичниками тревожно, брови сдвинул, к пленным подошёл.

– Та-ак, а дело-то серьёзное… Кто подскажет, где она, эта ваша ведьма?

– Я! Я всё знаю, я всё покажу! – аж винтом завертелся пройдоха Сарам. – Всё покажу! Только потом отпусти, пожалуйста, а?

– Подумаю. По коням, братцы!

Приказал атаман двум казачкам разбойников без спешки в город конвоировать, а сам в седло прыгнул. Главарю Сараму его коня вернули, верхом посадили, но руки развязывать не стали. Ничего, коли Бог милостив, и так не сверетенится…

Гикнули казаки, прянули ушами чуткими донские кони, и понеслась бешеная скачка!

А по краю степи, к зелёным массивам поближе, чтоб за деревьями прятаться можно было, идёт себе, бредёт поредевший отряд басурманского воеводы. Впереди разведчик Карашир, за ним басурманские воины, пленных девушек одной вереницей гонят.

Сам воевода с двумя охранниками последним идёт, а уж за ним неспешным шагом и ведьма прогуливается. Глаз с воеводы не спускает! Поскольку она-то, как ни верти, своё слово сдержала, казаков обманула, девушек украсть помогла, стало быть, теперь и воевода ей по гроб жизни обязан. А уж Агата умела взыскивать долги, как никто умела, ещё с колдовской школы…

– Карашира ко мне! – неожиданно приказал воевода.

По первому зову прибежал верный воин. Поклонился, ждёт приказа.

– Сколько нам ещё идти?

– Три дня, господин.

– Сюда мы дошли за один?