Сотри все метки

Город раскинулся на сотни и сотни квадратных километров. Его постройки уходили за линию горизонта, растекаясь по поверхности планеты, как болезненная опухоль. Они горели изнутри, пожирая себя и тех, кто в них жил. Они переваривали их жизни, высасывали их силы, чтобы не умереть самим. Город внедрился далеко в глубь планеты. Брюхо ее прорезали туннели, по которым каждый день, каждую минуту и каждую секунду сновали миллионы людей. В небесах жили эльфы, а под землей — гномы. Прошло минут двадцать, прежде чем Бастиан стал различать границы города. Там обрывался свет, и накатывалась волнами темнота, но она была вынуждена отступать раз за разом, пока генераторы станций расщепления вырабатывали энергию.

Бастиану был ближе его хоть и небогатый, но опрятный город, нежели этот разросшийся мегаполис. Спроси его Александр или кто-то другой из их компании: «Как вам город?», Бастиан ответил бы, что ему здесь не нравится.

Здания становились все ниже и выглядели более старыми. Непосвященные могли бы подумать, что именно отсюда стал разрастаться город, но просто сюда реже доходили руки градостроителей, а в деловой части постоянно шла реконструкция. Строения там либо реставрировались, либо сносились, и взамен их появлялись новые, непременно на несколько этажей выше своих предшественников. Похожие. Но чуть выше. Тот, кто долго не был в городе, подумал бы, что дома здесь действительно растут, как деревья. В других районах дома медленно разрушались. Их владельцам обычно хватало средств только на косметический ремонт. В стены впиталась многолетняя грязь. Они потемнели. Чтобы вернуть им более пристойный вид, пришлось бы сдирать внешний слой на порядочную глубину. Камень, изъеденный агрессивным воздухом, крошился, падал кусками.

Контраст становился еще разительнее с приходом сумерек. Если центр пылал огнями всю ночь, то на периферии электроэнергию экономили, не всегда растрачивая ее даже на внутреннее освещение помещений. Уличные маломощные лампы оставляли вокруг себя столько темноты, что в ней могла спрятаться целая армия грабителей. Перемещаться надо было перебежками.

Флаер пошел на посадку.

Рекламные слоганы были выписаны иероглифами. Ветер гонял по улице разный хлам. Роботы-уборщики заглядывали сюда раз в неделю. Они появлялись в светлое время суток, да и тогда хулиганы забрасывали их камнями, а ночью их, наверное, разобрали бы на части.

Прохожие не обращали никакого внимания на садящийся флаер. Они сновали прямо под его днищем, не заботясь о том, что тяжелая машина может расплющить их по мостовой.

Толпа детишек, игравших поблизости, при появлении флаера бросилась врассыпную, подождала, пока он опустится, и обступила его со всех сторон. Чумазые мордочки заглядывали внутрь, прижимались к стеклу, расплющивая носы и делая их похожими на пятачки. Они пачкали стекло грязными пальцами, соплями и дыханием. Так встречают своих кумиров поклонники, часами простаивая перед входом в гостиницу, где живут или могут появиться звезды.

Несколько флаеров было брошено на мостовой, а один из них, судя по насевшей на него грязи, стоял здесь не один день. Он наверняка числился в угоне. В другом районе полиция за парковку в неположенном месте давным-давно эвакуировала бы его на штрафную стоянку, но на этот квартал, похоже, распостранялись не все городские законы.

Бастиан поежился. Он чувствовал себя здесь неуютно. Выходить из флаера не хотелось.

— Ничего, это только кажется так, что район плохой. Это все декорации, — подбодрил его Александр, — здесь тоже люди живут. И неплохие.

Бастиан только посмотрел на него, но не нашелся что ответить. Во время полета он следил, как мелькают цифры на счетчике. На панели, где должны располагаться приборы, это был единственный датчик. Автопилот и так знал о состоянии своего флаера. Незачем выводить эти данные на панель управления, чтобы о них прознали пассажиры. Теперь цифры замерли. Автопилот продублировал их голосом. Бастиан замешкался. Александр подумал, что тот не знает, что ему делать.

— Приложи любой палец вот к этой пластинке, — Александр показал на черную пластиковую полоску, вделанную в спинку кресла, — и подержи немного.

Цифры на счетчике обнулялись, одновременно щелкнули магнитные затворы на дверях.

— Благодарю вас. Счастливого пути, — сказал автопилот.

Двери поднялись. Дети едва не ввалились в салон.

— Отличный район, — сказала Суок, потягиваясь. В воздухе стоял запах суррогатного растительного масла и жареного мяса, сдобренного кисло-сладким соусом. Он был таким густым, что если долго его вдыхать, казалось, сможешь насытиться. В нескольких палатках, прикрытых сверху полипропиленовыми тентами, на огромных сковородках на открытом огне в закопченных железных жаровнях готовили мясо вперемешку с какими-то овощами. Бастиан ощутил одновременно и тошноту, и голод. Лавок и кресел здесь не было. Люди сидели на корточках, держа на коленях фарфоровые плошки, выуживая из них что-то палочками, и с удовольствием отправляли улов в рот.