Сотрудник агентства "Континенталь"

– Считается, что он ей не то родной брат, не то сводный. Но это неправда. Он смертник – чахоточный. Живет у нее. Дина его содержит. Она в него не влюблена и ничего такого. Просто подобрала где-то и привела к себе.

– Еще примеры есть?

– Еще она с радикалом встречалась. Хотя вряд ли ей было от него много выгоды.

– С каким радикалом?

– Который приехал сюда во время стачки. Куинт его зовут.

– Значит, он тоже был у нее в списке?

– Похоже, из-за этого он и остался здесь, когда стачка кончилась.

– Куинт до сих пор значится в списке?

– Нет. Она мне говорила, что боится его. Он грозил ее убить.

– В этом списке, кажется, в свое время перебывали все, – заметил я.

– Ей стоило только захотеть, – сказал он, и это прозвучало серьезно.

– Кто был последним – Дональд Уилсон? – спросил я.

– Не знаю, – сказал Олбури. – Я про них никогда не слышал и ничего такого не видел. Шеф полиции велел нам проверить, не выписывал ли он ей чеков раньше, до вчерашнего дня, но мы ничего не нашли. И никто таких чеков не помнит.

– Кто, по-вашему, был ее последним клиентом?

– Я часто видел ее в городе с парнем по имени Талер, у него тут пара игорных домов. Кличка Шепот. Вы, наверное, про него слыхали.

В восемь тридцать я расстался с Олбури и направился в гостиницу «Шахтерская» на Форест-стрит. За полквартала от гостиницы я встретил Билла Куинта.

– Привет! – окликнул я его. – А я к тебе шел.

Он остановился, оглядел меня с ног до головы и проворчал:

– Так ты легавый.

– Вот невезуха, – пожаловался я. – Иду тебя заарканивать, а тебе уже настучали.

– Что ты теперь хочешь знать? – спросил он.

– Про Дональда Уилсона. Вы были знакомы?

– Были.

– Хорошо?

– Нет.

– Как ты к нему относился?

Куинт выпятил толстые губы, издал звук, словно рвется тряпка, и заявил:

– Либерал он был паршивый.

– Ты знаешь Дину Бранд? – спросил я.

– Знаю. – Шея у него сделалась короче и толще.

– Могла она убить Уилсона?

– Запросто. Это уж точно.

– Значит, не ты его убил?

– Кто же, как не я, – сказал он. – Мы с ней вместе, на пару. Еще вопросы есть?

– Есть, но не стану тратиться попусту. Ты же все равно соврешь.

Я вернулся на Бродвей, нашел такси и велел водителю отвезти меня на Харрикейн-стрит, дом 1232.

4. Харрикейн-стрит

Пунктом моего назначения оказался серый сборный домик. На мой звонок дверь открыл худой человек. В усталом его лице не было ни кровинки, только яркие пятна величиной с полдоллара розовели на каждой скуле. Это, подумал я, и есть чахоточный Дэн Ролф.

– Я бы хотел видеть мисс Бранд, – сказал я ему.

– Как передать – кто ее спрашивает? – Голос тоже выдавал в нем больного человека – и, кстати, образованного.

– Моя фамилия ей ничего не скажет. Я по поводу смерти Уилсона.

Чахоточный посмотрел на меня усталыми темными глазами и сказал:

– И что же?

– Я из сан-францисского отделения сыскного агентства «Континентал». Нас интересует это убийство.

– Очень любезно с вашей стороны, – заметил он иронически. – Входите.

В комнате на первом этаже, за столом, заваленным бумагами, сидела молодая женщина. Кипами лежали бюллетени финансовых контор, биржевые сводки и облигации. Была здесь и программа лошадиных бегов.

Комната выглядела неприбранной и захламленной. Мебели было слишком много, и казалось, что все стоит не на месте.

– Вот, – кивнул в мою сторону чахоточный, – этот джентльмен приехал из Сан-Франциско по поручению сыскного агентства «Континентал». Он будет расследовать обстоятельства смерти мистера Дональда Уилсона.

Молодая женщина встала, отшвырнула ногой с прохода несколько газет и подошла ко мне, протягивая руку.

Росту в ней было сантиметров на три-четыре больше моего, из чего следовало, что она тянет примерно на метр семьдесят. Широкоплечая, полногрудая женщина с округлыми бедрами, крупными мускулистыми ногами. Я пожал ей руку – мягкую, теплую и сильную. Судя по внешности, ей было лет двадцать пять, но на лице уже появились признаки усталости: от углов крупного сочного рта разбегались явственные морщинки, вокруг больших голубых, слегка воспаленных глаз с накрашенными ресницами уже начали собираться морщинки потоньше.

Жесткие каштановые волосы давно пора было подровнять, пробор шел криво. Губная помада с одной стороны была наложена выше, чем с другой. Платье винного цвета удивительно ей не шло, и местами на нем виднелись прорехи – там, где пуговицы отлетели и она забыла их застегнуть. Спереди на левом чулке спустилась петля.

Такова была Дина Бранд, которая, судя по рассказам, свободно выбирала кого хотела среди мужчин Отервилла.

– Вас, конечно, вызвал его отец, – сказала она, убирая со стула туфли из змеиной кожи и чашку с блюдцем, чтобы освободить мне место.

Голос у нее был мягкий и ленивый.

Я сказал ей правду:

– Меня вызвал Дональд Уилсон. Я ждал встречи с ним в то время, как его убивали.

– Не уходи, Дэн, – окликнула она Ролфа.

Он вернулся в комнату. Дина заняла свое место за столом, Ролф сел напротив, подперев худую щеку худой рукой, и стал смотреть на меня без всякого интереса.

Она нахмурила брови – между ними при этом появились две морщинки – и спросила:

– Значит, он знал, что его хотят убить?