Сотрудник ЧК

- Зверь от берлоги далеко не бежит. У нас разные власти бывали: и Деникин, и Григорьев-атаман, и ваши приходили, и чужеземцы хозяйничали, а он все тут, при любых властях. То на свет, то в тень, а уходить не уходил ни разу. У него много уголков вокруг.

- Что за уголки?

- Вот того не знаю. Все слухами пользуюсь.

- А какие слухи?

- Болтают люди… Так ведь слух - что? Воздушная ткань. Пролетел - и нет его.

- Что же про него сейчас говорят?

- Разное… Все разве упомнишь! Память уже не та…

Дьячок начал путать. Больше от него ничего нельзя было добиться.

Несколько позже задержали мельника, который когда-то имел дела с Марковым-старшим. От него узнали, что, по некоторым сведениям, Марков-сын скрывается в Алешках или поблизости от них.

После всех этих допросов в представлении Алексея Марков начал вырастать в еще более значительную фигуру, чем ему казалось раньше. Было очевидно, что два года и для него не прошли даром. Он заматерел, превратился в опытного, испытанного врага, избравшего совершенно определенную область деятельности: подполье, шпионаж. При Крамове Марков проделывал самую трудную работу, связанную с постоянной опасностью, а сам все время оставался в тени. И Алексей не был склонен объяснять это простой осторожностью, вернее, не только ею. «Скромность» Маркова была для него свидетельством того, что Марков - враг по вдохновению, упорный и последовательный, не выбирающий средств и на все готовый…

Отряд Филимонова вернулся в Херсон в сентябре. На трех телегах везли арестованных, на четвертой - раненых бойцов. Филимонов тоже был ранен, но сесть на телегу не пожелал. В Херсоне его сняли с седла и на руках отнесли в госпиталь.

Алексей так устал, что по приезде лишь с большим трудом смог отчитаться перед Величко. Домой он не пошел, а лег в дежурке на лавке и как убитый проспал до следующего утра. Проснувшись, сходил в столовую и затем поднялся к себе.

Воронько еще не приезжал. В их комнате расположился Федя Фомин. Он допрашивал пленных. Кубанка его была надвинута на брови, что должно было придать суровое выражение его румяному лицу. На столе в боевой готовности лежал револьвер.

Трое пленных переминались с ноги на ногу возле двери, ожидая своей очереди, и с почтительным испугом разглядывали грозного чекиста; четвертый топтался перед столом. Это был невзрачный мужичонка в английской шинели, висевшей на нем, как на палке.

Увидев Алексея, Федя обеспокоился.

- Эге, приехал! - как-то уж слишком радостно закричал он. - Выполнил сложное боевое задание? Подавил местную контрреволюцию?

Пленные вытаращились на Алексея, решив, что перед ними очень важная шишка красного ЧК.

Не давая удивленному таким приемом Алексею ответить, Федя объяснил:

- Пришлось занять твой кабинет: у меня в комнате сейчас нельзя, там очень секретное одно дело… - И, повернувшись к пленным боком, усиленно заморгал ему левым глазом: помалкивай, мол.

Никакой комнаты, даже постоянного места у Феди не было, и он боялся, как бы Алексей нескромным замечанием не уронил его авторитета. Алексей это понял и промолчал.

Федя, надо заметить, высоко ценил его сдержанность, особенно после поимки сигнальщика: Алексей никому не сказал, что в ту ночь Федя упустил Крученого. А так как один шпион был все-таки пойман, то и честь этой операции делилась ими поровну.

Видя, что со стороны Алексея его авторитету не грозит никакой опасности, Федя уверенно продолжал допрос:

- Из каких будешь, Петр Киселев?

- По крестьянству мы, - гундосо отвечал пленный.

- Ты в нас стрелял?

Пленный, потупился.

- Говори, как на духу! Не бойся.

- Стрелял.

- Зачем стрелял?

- Приказали.

- Кто приказал?

- Взводный, кто…

Пронзительно глядя на него, Федя повысил голос:

- А ты знал, что стреляешь в Советскую власть, в твою же родную крестьянскую власть?

- Знал.

- Так зачем стрелял?

- Да приказали же!

- А ты понимаешь, - врастяжку спросил Федя, - что тебе за это следует?

Пленный посмотрел на носки ботинок, помялся и неуверенно проговорил:

- Расстрелять меня, потому, правда, не знал…

- А! - удовлетворенно усмехнулся Федя. - Понимаешь, что расстрелять за это мало! Ну так ступай. В другой раз разбирайся! Иди по коридору налево, последняя дверь, к товарищу Павликовичу. Он тебя определит куда надо…

Допросив подобным образом остальных пленных, Федя отпустил их и, сразу утратив солидность, бросился к Алексею:

- Здорово, Лешка! Приехал… Целый? - говорил он, ощупывая Алексея, точно не веря, что это на самом деле он, из плоти и крови.

- Ты что здесь наделал, чакист? - сказал Алексей, указывая на вороньковские книги, с которых была снята дерюжка.

- А что! Я только посмотрел.

- Погоди, приедет Воронько, он тебе пропишет ижицу!

Федя пренебрежительно свистнул:

- Сегодня не приедет, а завтра я - фьють, и ищи-свищи!

- Что такое?

- Уезжаю на ответственное задание! - торжественно объявил Федя.

- Куда?

- В Алешки. Целую группу посылают и меня тоже.

- Зачем?

- В Алешках контра расходилась. Наших из-за угла бьют. Одним словом, надо все разоблачить. Самых боевых ребят отобрали. Я, между прочим, не напрашивался, меня Величко назначил.

- Правда?

- Ну вот, стану я врать!