Социализм. Экономический и социологический анализ

Может быть, однако, что мы чудовищно преувеличиваем важность современного социалистического движения. Возможно, что оно имеет не большее значение, чем вспышки гнева против частной собственности, проявившиеся в средневековых еврейских погромах, в движении францисканцев или во времена Реформации. Возможно, что большевизм Ленина и Троцкого не более значим для современного капитализма, чем господство в Мюнстере анабаптистов Книппер-доллинга и Бокельзона для капитализма XVI столетия. [407] Как тогда цивилизация преодолела эти атаки, так и теперь она может восстать из бурь нашего времени еще более сильной и очищенной.

2. Кризис цивилизации

Общество есть продукт воли и действия. Только человек способен желать и действовать. Мистика и символизм коллективистской философии не могут скрыть того факта, что все разговоры о мышлении, желании и действиях общества есть всего лишь образные высказывания и что концепция чувствующего, мыслящего, водящего и действующего общества есть просто антропоморфизм. Общество и индивидуум взаимно предполагают друг друга. Те предшествовавшие выделению индивидуумов первобытные совокупности, существование которых можно предположить на основании логических и исторических соображений, могли представлять собой стадо или стаю, но они не были обществом, т. е. союзом, возникшим и существующим в силу сотрудничества мыслящих субъектов. Люди построили общество, превратив свое поведение во взаимообусловленную кооперацию.

Основа и исходная точка общественной кооперации заключается в поддержании мира, сущность которого образует обоюдное признание "наличной собственности". Из владения de facto, [408], поддерживаемого силой, возникает правовой институт собственности и одновременно правовой порядок и аппарат принуждения для поддержания его. Все это есть результат сознательного, понимающего свои цели воления. Но это воление направлено только на получение самых непосредственных и прямых результатов. Об отдаленных последствиях оно не может знать и не знает ничего. Люди, созидающие мир и правила поведения, озабочены только нуждами текущего часа, дня, года; они и не задумываются, что одновременно трудятся над созиданием громадного и хорошо структурированного образования -- человеческого общества. Отдельные институты, в своей совокупности поддерживающие существование общественного организма, созданы только для пользы текущего момента. Они представляются своим создателям обособленно полезными и необходимыми; их общественная функция остается для них чуждой.

Ум человека медленно созревает до признания социальной взаимозависимости. Сначала общество представляется для индивидуума настолько таинственным и непостижимым образованием, что, уже отказавшись от идеи Бога при объяснении явлений природы, он все еще предполагает божественную волю, которая владычествует над судьбой человека. Кантовская Природа, которая ведет человечество к особой цели, Гегелевский Мировой дух и Дарвиновский Естественный отбор есть последние великие проявления такого подхода. На долю либеральной философии общества досталось объяснить общество через действия человека, не прибегая к метафизическим приемам. Только либерализм преуспел в истолковании общественной функции частной собственности. Он не удовлетворился идеей "справедливости", которая принимается как данность, не подлежащая дальнейшему анализу, или обусловливается неуяснимой склонностью к праведному поведению. Либерализм основывает свои выводы на учете и оценке последствий поступков.

В старину собственность была священной. Либерализм разрушил этот ореол святости, как и все другие. Он "низвел" собственность до уровня полезных земных отношений. Собственность уже не воспринимается как абсолютная ценность -- она получает признание как полезное средство. В области философии такое изменение представлений происходит без особых затруднений: на смену неудовлетворительной доктрине приходит удовлетворительная. Но в жизни и в сознании масс фундаментальные революции представлений не проходят гладко. Это не пустяк, когда идол, в страхе, перед которым человечество жило тысячелетиями, оказывается разрушенным и трепещущий раб внезапно делается свободным. То, что было законом в силу веления Бога, становится законом в силу человеческого волеизъявления. Прежде определенное делается неопределенным; добро и зло, справедливость и несправедливость -- все это колеблется, шатается. Старые скрижали закона разбиты, и человек должен сам создать для себя заповеди. Этого нельзя достичь путем парламентских дебатов или мирным голосованием. Пересмотр нравственного кодекса не может быть произведен без глубокого потрясения умов и взрыва страстей. Чтобы признать общественную полезность системы частной собственности, нужно прежде убедиться в пагубности всех других систем.