Социализм. История благих намерений

Посмотрим на работу красного террора в Прикамье (Пермь) в том же 1918 г. Там тоже отмечалась ничем не объяснимая, бессмысленная резня (иногда такую жестокость списывают на отдельных неадекватных личностей, вроде Муравьева, забывая, что такое творилось по всей контролируемой социалистами территории). Как пишет доцент кафедры отечественной истории новейшего времени Пермского государственного университета Л. А. Обухов, «репрессии и расстрелы на местах приобрели настолько большой размах, что юридический отдел Пермского губернского Совета направил циркуляр всем Советам губернии. В циркуляре отмечалось: “За последнее время бывает много случаев расстрела частных граждан местными исполкомами Советов без достаточных оснований”. Юридический отдел разъяснял, в каких случаях возможно применение расстрела: “1) Расстреляны могут быть лица, совершающие вооруженный грабеж, разбой, если эти лица задержаны с поличным на месте преступления. 2) Лица, открыто, публично призывающие к свержению Советской власти с оружием в руках”. В циркуляре подчеркивалось: “Непризнание Советской власти не есть уголовное преступление, караемое революционными законами”. Но в то же время отмечалось, что если кто-то из критиков Советской власти “говорит явную ложь или же тенденциозно освещает факты с целью натравить часть населения на другую или же население на советские органы власти, то таковых необходимо предавать суду Революционного Трибунала”. Не считаясь с циркуляром, Пермская окружная ЧК предупреждала, что “все, кто будет вести агитацию против Советской власти и распространять ложные, нелепые слухи, будут преследоваться ЧК путем самых суровых мер и в случае поимки на месте преступления будут беспощадно расстреливаться”. Если юридический отдел стремился подвести под расстрелы какую-то законодательную базу, хотя бы частично их ограничить и поставить под контроль, то “карающий меч” революции по-своему толковал принцип “революционной целесообразности”» [250].

Первые эпизоды убийств в Перми и окрестностях начались еще в феврале, в Кунгуре – 6 февраля были убиты супруги Агеевы, тайно, тела утоплены в проруби. Мотив: «участие в заговоре против Советской власти». Затем, опять же в феврале, в Острожке и Дуброво были расстреляны 12 крестьян. С марта по август того же года арестовывались сотни людей, сколько из них было убито – подсчитать не представляется возможным. 12 июня был убит князь Михаил Романов, затем через несколько дней епископ Андроник. В селе Тауш в том же году было расстреляно 75 крестьян, в августе 129 человек были расстреляны в Сепычевской волости и Оханском уезде. В сентябре в Усольском уезде расстреляно еще 10 человек. В октябре при отступлении Оханская ЧК расстреляла 8 человек. В декабре в результате подавления выступления рабочих Мотовилихинского завода были расстреляны еще десятки рабочих. И так продолжалось еще долгие годы, хотя после занятия Перми белогвардейцами и последующего восстановления власти большевиков репрессии стали проходить реже – людей просто стали свозить в концлагеря в Перми, Кунгуре, Оханске. Из приведенных в данном абзаце эпизодов уже выводится цифра в сотни людей – а это всего лишь 1918 г. в одном регионе, причем несколько примеров, далеко не всех.

* * *