Социализм. История благих намерений

Другая причина, почему продовольственный кризис был превращен в голод, заключалась в советской внешней политике. В разгар голода 1946–1948 гг. СССР щедро поставлял зерно в другие страны в политических целях. Например, Франции было выделено 0,5 млн т зерна в 1946 г. просто для того, чтобы поддержать французских коммунистов перед выборами, на которых они действительно смогли получить больше всего мест в парламенте [274]. Само собой, щедро получили и восточноевропейские страны: Чехословакия, Югославия, Польша, Румыния, Болгария, Венгрия и т. д. Совокупно в 1946–1947 гг. все вышеперечисленные страны, включая Францию, получили 2,5 млн т зерна. Еще больше было экспортировано в последний голодный 1948 г. – 3,2 млн т зерна [116, с. 149]. Список стран-получателей помощи прибавился Бангладешем, Пакистаном, Израилем и т. д.

Само собой, простые жители «голодающих районов рассматривали поставки зерна за границу как политику, враждебную по отношению к ним: “Меньше продавать хлеба за границу. Кормить досыта свой народ…”, “Куда идет наш хлеб – в Берлин для наших исконных врагов, кто уничтожил богатства нашего труда? А теперь сидите (дурака вы трудитесь), а мы будем пожирать ваш труд”» [274].

Письма советских граждан свидетельствуют об ужасе, который царил среди них в связи с голодом. Вот только несколько выдержек из множества личных свидетельств: «Надвигающийся голод страшит, моральное состояние подавленное. Дети наши живут зверской жизнью – вечно злы и голодны. От плохого питания Женя стал отекать, больше всего отекает лицо, очень слабый»; «дома дела очень плохие, все начинают пухнуть от голода: хлеба нет совсем, питаемся только желудями»; «мы погибаем от голода. Хлеба нет, есть нечего. Жить осталось считаные дни, ведь, питаясь водой, можно прожить только неделю»; «хлеба нет, и не знаем, как пережить голод. Хлеба никому не дают. Народ начинает опухать. В нашем колхозе и в соседнем хлеба совсем не дали – дело плохо»; «жить мне осталось недолго: я совсем обессилел от голода, ноги и лицо стали опухать, голова кружится»;

«я продал всё, чтобы спасти жизнь. Больше продавать нечего, остается одно: или умереть, или решиться на что-то другое, иначе погибель. Я уже начинаю пухнуть. Мне не страшна тюрьма, ибо там я могу получить кусок хлеба» [121].

Безусловно, вышеназванные факторы говорят нам о том, что такого положения дел можно было избежать. И госрезервы зерна были вполне обильными, и урожай не был катастрофическим. Но сама социалистическая система с ее централизованным производством и распределением благ со всеми вытекающими отсюда издержками не была в состоянии справиться с такой задачей. Одной из издержек мощной централизации экономики была бюрократизация и связанная с ней бесхозяйственность (так как по факту блага никому не принадлежали), сочетаемая с информационной слепотой государственных органов в силу отсутствия рыночных цен. В результате огромная часть урожая была потеряна, испорчена влагой из-за несвоевременной подачи транспорта (который принадлежал государству) и т. д. Историк В. Зима в подробностях рассказывает, как это было, в своей книге «Голод в СССР 1946–1947 годов: происхождение и последствия»: