Социализм. История благих намерений

С другой стороны, можно обратиться к специалистам, вроде российского корееведа Андрея Ланькова. В работе «Северная Корея: вчера и сегодня» (2000 г.) ученый подробно описал разновидности северокорейских концентрационных лагерей и тюрем. «Все корейские тюрьмы и лагеря, – пишет Ланьков, – можно разделить на две группы: лагеря, в которые направляются политически неблагонадежные элементы и политические преступники; и “обычные”лагеря и тюрьмы, в которых содержатся лица, осужденные судом за уголовные преступления. К первому типу лагерей относятся так называемые “районы действия постановления № 149” и “особые районы объектов диктатуры”. “Районы действия Постановления № 149” (149 хо тэсанъчиек) были созданы в конце пятидесятых годов в северных малонаселенных провинциях после принятия уже упоминавшегося постановления Совета министров за № 149, которое предусматривало выселение нежелательных элементов в отдаленные горные местности. Высланные туда люди не являются заключенными в точном смысле слова. Скорее, они находятся на положении, напоминающем статус советских “спецпереселенцев” 30-50-х гг. (возможно, что здесь существовало прямое влияние): в удостоверениях личности у них ставится соответствующая отметка, они обязаны периодически отмечаться в местном управлении общественной безопасности, без разрешения “органов” они не могут покинуть своего поселка или пригласить кого-либо к себе. Высланные в эти районы люди занимаются преимущественно тяжелой физической работой, хотя бы по той причине, что никакой другой работы там нет. Парадоксальность ситуации заключается в том, что, если наши предположения о влиянии сталинской системы “спецпереселенцев” на “Постановление№ 149” верны, то его авторам не надо было тратить много времени на изучение советского опыта: “спецпереселенцами” в 1937–1945 гг. было большинство советских корейцев, в том числе и те, кто в конце 1950-х гг. занимал заметные посты в КНДР. “Особые районы объектов диктатуры” были созданы в конце 1950-х гг. и предназначались для выселения туда лиц, связанных с теми или иными политическими преступлениями. Этот институт (как, кстати, и сам странноватый для нашего слуха термин “объекты диктатуры”) – китайского происхождения. Режим, действующий в этих районах, значительно строже того, что существует в “районах действия Постановления № 149”, ибо в них преимущественно находятся не потенциальные враги режима, а лица, совершившие те или иные “политические ошибки”, а также члены семей более серьезных политических преступников. По южнокорейским данным, в конце восьмидесятых годов в КНДР насчитывалось двенадцать таких районов, площадью от 50 до 250 кв. км каждый. Количество проживающих там “объектов диктатуры” оценивается примерно в 150 тыс. человек. В последнее время появились первые достоверные сведения о жизни в “особых районах объектов диктатуры”. Это связано с тем, что нескольким бывшим заключенным удалось через некоторое время после освобождения из заключения бежать в Южную Корею. На основании их рассказов можно представить уклад жизни, существующий в лагерях этого типа. В целом режим в “особых районах” близок к тюремному. Территория района обнесена колючей проволокой и охраняется, находящиеся там люди в обязательном порядке должны работать по 12 часов в день, получая скудный паек. Они, как правило, живут в отдельных домах или землянках вместе со своими семьями, могут без конвоя передвигаться по территории района, им разрешается заниматься земледелием. В Корее же в “особый район ” часто попадают целыми семьями, причем несовершеннолетних детей отправляют туда вместе с родителями. Так, живущий ныне в Южной Корее Кан Чхоль Хван был отправлен в “особый район объектов диктатуры” вместе со своей семьей в 1977 г., когда ему было только 7 лет, и находился там до февраля 1987 г. Причиной его ареста стал конфликт между его проживавшей в Японии бабушкой – активисткой Чхонрена, пропхеньянской организации японских корейцев, и лидером этой организации Хан Док Су. После репатриации эта семья, которая, помимо всего прочего, внесла немалые деньги на строительство исполинской статуи Ким Ир Сена на холме Мансудэ, в полном составе попала в лагерь. Дети в лагерях – это явление столь обычное, что для них там даже действуют школы, где преподают сотрудники политической полиции (такую школу окончил, в частности, Кан Чхоль Хван). Внутри самих “особых районов” имеются зоны, различающиеся по своему режиму. Известно о существовании более мягких “зон революционизации” и более жестких “зон абсолютного контроля”. В последних заключенные, в частности, лишены права жить с семьями и не имеют шансов на освобождение. Все эти типы лагерей интересны тем, что они не являются в строгом смысле слова местами отбытия наказания, потому что заключенные часто (а возможно, и просто всегда) направляются в них во внесудебном порядке, по одному лишь административному решению властей. По-видимому, срок пребывания в заключении никак не лимитирован и освобождение зависит исключительно от произвола властей. Осужденные по суду как за уголовные преступления отбывают наказание в тюрьмах, которые бывают двух видов – исправительные лагеря (кехвасо) и исправительно-трудовые лагеря (нодонъ кехвасо)» [164].