Социализм. История благих намерений

Примерно с 2017 г. в Синцзян-Уйгурском регионе были открыты концентрационные лагеря «перевоспитания» для интернированных уйгуров. Касательно природы этих лагерей ходят разные слухи и сообщения со стороны правозащитных организаций, но Китай пытается отрицать репрессивный и принудительный трудовой характер лагерей для уйгуров. Причиной появления этих лагерей стала нестабильная политическая обстановка в мусульманской Уйгурии, однако в числе заключенных числятся не только мусульмане-уйгуры, но и китайцы с оппозиционными настроениями и христиане.

Условия содержания в лагерях лаогай были трудно выносимыми очень долгое время. При этом надо понимать, что в одних и тех же лагерях лаогай содержались как «преступники» (прежде всего политические), так и лаоцзяо, т. е. совершившие «ошибки». Таким образом, разделения на политзаключенных, провинившихся и уголовников не проводилось. Земляной, деревянный или бетонный пол (как повезет), кишащая паразитами маленькая камера, в которой теснились десятки заключенных, плохое питание и постоянные издевательства надзирателей были еще не самым тяжелым испытанием для несчастных. Хуже всего была т. н. «реформа мышления» – практика, которую сегодня можно представить себе разве что в фильмах-антиутопиях. Заключенных заставляли по несколько часов, после целого дня тяжелого физического труда, ежедневно признаваться в своих преступлениях и раскаиваться, в том числе письменно заверяя одни и те же фразы по много раз. Кроме того, их пичкали социалистической идеологией и заставляли доказать свое исправление критикой других заключенных. «Реформа мышления» могла сопровождаться постоянными внезапными избиениями и лишением сна. Все это делалось для того, чтобы психологически сломать человека и подавить его волю. Само собой, больше всех от этого страдали представители интеллигенции, среднего и высшего классов китайского общества, христиане, а также «кулаки», которых в Китае тоже «нашли» и отправили отбывать «провинность» в лагерях – только с 1949 по 1952 г. ссылке в Лаогай было подвергнуто от 4 до 6 млн «кулаков» [384].

Конечно, в концентрационных лагерях КНР содержались люди, которые являлись преступниками и по меркам правовых государств, но их доля на фоне жертв политических репрессий долгое время была небольшой. В 1950-е гг. доля политзаключенных составляла до 80 % на пике, в 1960-е гг. – до 50 %, к началу 1970-х гг. – до 33 %. Самих политзаключенных в лагерях Китая можно разделить на следующие категории, преобладавшие в зависимости от периода:

– В 1950-е гг.: социально неприемлемые для социализма классы: сторонники Гоминьдана, землевладельцы, священство, предприниматели, собственники магазинов и фабрик, иностранцы.

– После 1957 г.: «правые уклонисты», усомнившиеся в курсе партии и вождя, недостаточно надежные члены партии, внутрипартийные конкуренты.

– С конца 1970-х гг. и по сей день: правозащитники, студенты, журналисты, представители христианства и секты Фалуньгунь.

Численность заключенных китайских концлагерей по-прежнему остается предметом оценок, но в любом случае превышает таковую в СССР, Камбодже, КНДР и других соцстранах (табл. 28).

Таблица 28

Крупнейший исследователь китайских концлагерей, французский историк Жан-Люк Доменаш называет следующие приблизительные цифры единовременного населения системы Лаогай: между 1952–1977 гг. в пределах 10–11 млн; к 1986 г. – до 5 млн. Сколько заключенных в лагерях находится сегодня, в том числе в «лагерях перевоспитания» для уйгуров, тоже точно не установлено. Смертность также вычислена приблизительно: с 1949 по 1952 г. – 5 % ежегодно, с 1953 по 1957 г. – 3,5 % ежегодно, с 1959 по 1962 г. – резкий скачок в годы голода до 10 %, в последующие годы показатель колебался с 2 до 3,5 % [384]. Казалось бы, смертность даже ниже, чем в советских лагерях первой половины 1930-х гг., однако здесь надо понимать, что ГУЛАГ все же вел более-менее подробную статистику, которая стала доступна для исследования. Китайская система Лаогай остается для нас изученной лишь отчасти, так как китайская компартия создает препятствия не только для исследователей из-за рубежа, но и для своих, отечественных, историков.

Теперь, полагаю, мы готовы сделать выводы, чем отличались концентрационные лагеря в несоциалистических и социалистических режимах.