Социализм как явление мировой истории

Диву даешься, как создатели этой системы сумели вспомнить и позаботиться о малейших потребностях гражданина будущей республики.

«В каждой коммуне будут в определенное время устраиваться общественные трапезы с обязательным присутствием всех членов общины»

(55, т. II, с. 306).

«Член национальной общины получает обычный рацион только в том округе, в котором он проживает, кроме случаев перемещения с разрешения администрации»

(55, т. II, с. 307).

«Развлечения, не распространяемые на всех, должны быть строжайшим образом запрещены»

(55, т. I, с. 299).

В другом месте это разъясняется:

«…из опасения, как бы воображение, избавленное от надзора строго судьи, не породило вскоре ужасных пороков, столь противоречащих общему благу»

(55, т. I, с. 398).

«Равные» сообщают нам, что они — друзья всех народов. Но временно, после их победы Франция должна быть строго изолирована:

«До тех пор, пока другие нации не примкнут к политическим принципам Франции, с ними не могут быть установлены тесные сношения; до этого времени Франция будет усматривать лишь опасность для себя в их нравах, учреждениях и, главным образом, в их правительствах»

(55, т. I, с. 357).

Оказывается, был вопрос, в котором среди «Равных» не было единодушия. Буонаротти считал, что должны быть признаны Божественное начало и бессмертие души, так как

«для общества важно, чтобы граждане признавали непогрешимого судью их тайных помыслов и деяний, которые не могут быть настигнуты законом, и чтобы они считали, что необходимым следствием их преданности человечеству и родине будет вечное счастье»

(55, т. I, с. 348).

«Все так называемые откровения должны были быть изгнаны законами вместе с болезнями, зародыши которых должны были быть постепенно искоренены. До того, как это должно было произойти, всякий волен был сумасбродствовать, только бы общественный строй, всеобщее братство и власть законов не были нарушены»

(55, т. I, с. 348–349).

Он считал, что

«Учение Иисуса, изображенное проистекающим из естественной религии, от которой оно не отличается, могло бы послужить опорой для разумного преобразования…»

(55, т. I, с. 168).

Бабеф же придерживался более прямых взглядов:

«Я беспощадно нападаю на главного идола, которого до сих пор чтили и боялись наши философы, осмелившиеся нападать лишь на его свиту и на его окружение… Христос не был ни санкюлотом, ни честным якобинцем, ни мудрецом, ни моралистом, ни философом, ни законодателем»

(55, т. II, с. 389).

Академик В. П. Волгин, крупный специалист по литературе утопического социализма, отмечает важное новшество Бабефа и «Равных» по сравнению с другими мыслителями этого направления. В то время, как у его предшественников: Мора, Кампанеллы, Морелли, рисовалась картина уже сложившегося социалистического общества, Бабеф задумывается и над задачами переходного периода, предлагает методы установления и укрепления вновь возникшего социалистического строя. Действительно, в документах «Равных» мы находим много интересного и поучительного в этом отношении.