Социализм как явление мировой истории

«В Повстанческом Комитете существовали и такие взгляды, согласно которым осужденные должны были быть погребены под развалинами своих дворцов, обломки которых напоминали бы самым отдаленным поколениям о справедливой каре, понесенной врагами народа»

(55,т. I,с.284).

Разрабатывая всю эту систему реформ и практических мероприятий, деятели «Союза Равных» не закрывали глаза на возражения, которые они могли встретить:

«Дезорганизаторы, мятежники, заявляют они нам, вы хотите лишь бойни и добычи»

(55, т. II 136).

Но они их отметали:

«Никогда еще не был задуман и осуществлен более широкий план»

(55, т. II, с. 136).

«Пусть нам укажут, — восклицали иной раз участники заговора, — такой общественный строй, при котором столь крупные результаты достигались бы более простыми и более легко претворяемыми в действие средствами»

(55, т. I, с. 339).

С горечью видим мы, как столь совершенно разработанная система натыкается при своем практическом применении на массу самых пошлых, мелких препятствий. Прежде всего, заговорщики не избежали этой «несравненной скорби», как ее называет Рабле, — безденежья. В разделе, озаглавленном «Участники заговора презирали деньги», Буонаротти рассказывает:

«Были предприняты некоторые шаги для получения средств, но самая крупная сумма, которую имела в своем распоряжении Тайная Директория, составляла 240 франков звонкой монетой, посланных посланником одной союзной (?) республики»

(55, т. I,с.251).

Нельзя не присоединиться к его чувствам:

«Как трудно творить добро одними лишь средствами, признанными разумом!»

(55, т. I, с. 251).

Но и вторая беда не минула наших героев — внутренние раздоры при дележе еще незахваченной власти. Сначала к Комитету примкнула небольшая группа, называвшая себя «монтаньяры», но вскоре

«Комитет был осведомлен, что они втайне прибегали к маневрам, чтобы обойти условия, относительно которых договорились, и обеспечить сосредоточение верховной власти в республике исключительно в руках монтаньяров. Комитет же был до такой степени убежден, что они не могут творить добро, что считал непростительным преступлением малейшее движение, которое передает в их руки власть»

(55, т. I, с. 286).

И наконец, третье несчастье — Комитет оказался под влиянием провокатора. Член военного комитета Гризель

«торопил своих доверчивых коллег, устранял затруднения, подсказывал новые мероприятия и никогда не забывал поддержать мужество окружающих преувеличенным изображением преданности Гренельского лагеря демократии»

(55, т. I, с. 265).

И этот-то Гризель и выдал Комитет властям!

Повстанческий комитет уже отрабатывал детали восстания. Один из его членов писал воззвание:

«Повстанческий Комитет Общественного Спасения. Народ одержал победу, тирании больше не существует, вы свободны…»

 (55, т. I, с. 400).

«На этом писавший был прерван и схвачен», — говорит Буона-ротти, не утративший, по-видимому, французского остроумия. Армия и народ не поддержали заговорщиков:

«Внутренние войска с оружием в руках содействовали походу против демократии, а население Парижа, которое уверили, что арестованы воры, оставалось пассивным зрителем»

(55, т. I, с. 417).