Социализм. «Золотой век» теории

Всего банк выдал коммуне 15 миллионов франков, а Версалю – более 257 млн. Так руководители банка понимали свой нейтралитет в начавшейся гражданской войне. Париж имел право тратить деньги со счета столицы, а остальная Франция – из общегосударственного счета. Банк не прекращал финансировать Коммуну до конца ее существования. 19 мая банк выдал коммуне 900 тыс. франков. Во время кровавой недели – еще 1200 тыс. Эти средства позволяли обеим сторонам вооружаться, но также позволили Парижу избежать голода, спокойно закупая продовольствие. «То обстоятельство, что Коммуне удалось в общем наладить снабжение Парижа продовольственными продуктами по дешевым ценам, было одним из крупных достижений ее социально-экономической политики»[630] – признают советские историки. Они только не проследили связь этого достижения с «ошибкой» отказа от национализации банка.

Ситуация с банком, как и остальные аспекты социально-экономической деятельности Коммуны, а также ее программные документы показывают: большинство депутатов Коммуны независимо от фракционной принадлежности выступали за прудоновскую модель социализма и федерализма, расходясь только в тактических вопросах организации власти в период гражданской войны.

С точки зрения программы и направления социальных преобразований Коммуна представляла собой чисто прудонистский эксперимент.

* * *

Тактические разногласия, постепенно нарастая, привели в мае к расколу депутатов Коммуны на «большинство» и «меньшинство». Эта борьба снижала эффективность работы Коммуны, ослабляла ее обороноспособность. Парадоксальным образом «усиление власти» вело к ослаблению ее эффективности.

Коммуна так и не обрела лидера с безусловным авторитетом, который сплотил бы депутатов как вождь Коммуны. Считается, что трагическую роль в этом сыграл арест О. Бланки за день до революции 18 марта. Однако Бланки был авторитарным лидером, и если бы он стал проводить именно такой курс, который известен под названием «бланкизма», то наверняка встретил бы сопротивление со стороны прудонистов. Раскол на «большинство» и «меньшинство» произошел бы раньше и вероятно резче.

Депутаты Коммуны, многие из которых имели за плечами опыт революционного движения и многолетнего обсуждения социально-экономических вопросов, оказались плохо подготовленными именно к захвату власти и выстраиванию ее организации. И Маркс, и Бакунин оценили Коммуну как слом старой государственной системы. Это верно в том смысле, что к власти пришли совершенно новые люди без груза государственно-бюрократической традиции, и они создали новые структуры управления.

Депутаты тратили очень много времени на обсуждение оптимальной организации власти. Этот вопрос был нов как для прудонистов, так и для бланкистов. Но в то же время именно слом государственного механизма не произошел и вряд ли мог произойти. Дело в том, что существующая структура общества предполагает существование общественных нужд и дел, которые должны осуществляться либо государством, либо органами самоуправления. Коммуна стремилась к тому, чтобы органы самоуправления в будущем взяли на себя как можно больше функций. Но в конкретной обстановке Парижа 1871 г. устойчивая система самоуправления, готовая взять на себя эту нагрузку еще не была сформирована. Более того, в условиях начавшейся гражданской войны Коммуна даже не рискнула провести выборы в муниципалитеты.

В обстановке революции пышным цветом расцвела сеть низовых организаций: клубы, комитеты бдительности, профсоюзы и др. Профсоюзы получили свое поле деятельности на ниве производственного самоуправления, что касается клубов с их случайным составом, то они представляли только своих членов, то есть могли претендовать на роль районных «партий», обеспечивать поддержку решений Коммуны, доносить до депутатов предложения «снизу» (многие из них были одобрены Коммуной). Но доверять таким собраниям организацию текущей рутины городской жизни – значило обречь ее на разруху.

В результате произошел не слом бюрократической машины, а заполнение ее новыми людьми и попытка запустить новое руководящее звено – совокупность работающих комиссий, а не парламент или правительство министров и премьера. В итоге произошла бюрократическая перегрузка депутатов. Это часто случается с лидерами революций, стремящимися непосредственно руководить самыми разными сторонами преобразований. Теперь жизнь не может течь сама собой как раньше, а массы еще не приучены к самостоятельной ежедневной работе в новых структурах. Отсюда переутомление, о котором поведал депутат Коммуны А. Арну: «Прежде всего мы были обременены работой, изнемогали от усталости, не имея ни минуты покоя… В качестве членов Коммуны мы обыкновенно заседали два раза в день. В два часа и вечером до глубокой ночи. Эти два заседания прерывались лишь настолько, чтобы слегка закусить.