Социализм. «Золотой век» теории

Вечная проблема коммунистической идеи и социалистической практики — что делать с лентяями. Если человек делает вид, что работает, а на самом деле “валяет дурака”, то его соседу становится обидно. И принудить коллегу к работе с огоньком никак не получается. Уборка свинарника его не привлекает, а получает вознаграждение независимо от того, как трудится. Такое отношение к труду заразительно. Если он не работает — почему должен работать я? Работая на сообщество, человек вправе рассчитывать на эквивалентную отдачу. Но эквивалента нет, и замечая, что его запросы не удовлетворяются, что товарищи работают не так интенсивно, как хотелось бы (это может быть иллюзией), человек теряет стимул для собственного самоотверженного труда.

Интересно, что такая же психология господствует и среди большинства рабочих мира, не участвующих ни в каких экспериментах. Но у них за спиной стоит целая система надсмотрщиков и стимулов. Радикальная коммунистическая идеология рассчитывает на моральные стимулы и проигрывает, потому что не может создать альтруистическую мораль прежде, чем возникнут коммунистические отношения. А отношения эти не могут работать, пока не создана соответствующая мораль. Только религиозные общины способны приближаться к коммунистическому идеалу, потому что в них объединяются люди, поглощенные сверхидеей. Но быт часто разрушает даже такие сообщества. И монастыри поглощаются бытом. Светские коммунистические общины в большинстве своем были обречены на распад еще раньше, так как объединяли людей разных взглядов.

Но была ли обречена на распад переходная модель общины, которая была “преодолена” с провозглашением коммунистических принципов в 1826 г.? Этот эксперимент тогда не был поставлен.

В связи с этим интересно обратиться к критике Оуэна его великим современником Фурье: “Секта, руководимая господином Оуэном, утверждает, что она основывает социетарный (здесь — социалистический — А. Ш.) строй; делает же она совсем противоположное: ... она трудами своими подрывает доверие к ассоциации”. Фурье называл оуэновскую общину “монастырским режимом общности благ”. Он считал, что нужно развивать качества людей “в каждом отдельном человеке без того, чтобы задевать массу”[82].

Фурье так и не смог воплотить в жизнь свою теорию, и в этом смысле в его критике чувствуется нотка зависти. Резкость критики всегда камуфлирует наиболее важные разногласия. Каково соотношение практики Оуэна и теории Фурье?

Между двумя теоретиками есть важное противоречие, на которое обратил внимание М. Туган-Барановский: “для Оуэна человеческая природа есть нечто в высшей степени пластичное и изменчивое; цель общественного преобразования заключается в изменении человеческой природы, в создании нового человека, более соответствующего нашему нравственному идеалу.

Цели общественной реформы для Фурье прямо противоположны. Фурье... был убежден в неизменности основных свойств человеческой природы, а с другой стороны был решительным аморалистом. Не человеческий характер должен приспосабливаться к общественному строю, а общественный строй должен быть приспособлен к неизменным свойствам человеческого характера”[83].

Гуманизм и «аморализм» двух мыслителей противостоят относительно. Оуэн – радикальный гуманист. Он готов принести на алтарь братских отношений между людьми и традиционную мораль, включая семейные узы. Он выступает за единую семью в общине[84]. Но и Фурье, при его показном аморализме, вполне гуманен, он выступает за то, чтобы люди жили счастливо и дружно, хотя и не сливаясь в единое общинное братство. Собственно, это принципиально соответствует первому, «переходному» этапу эксперимента Оуэна. Сначала следует гармонизировать отношения существующих людей, а уж потом станет меняться их натура.

Социализм Фурье соотносится с коммунизмом Оуэна также, как социализм и коммунизм в марксизме. Но между общинным социализмом и марксизмом пролегает глубокая расселина. Общинники готовы экспериментировать на себе, в то время как коммунисты-централисты могут добиться успеха, только заставив идти с ними в ногу все общество. Близкие по взглядам идеологи часто резко критикуют именно соседей по идейному спектру, предлагающих решать проблему «не совсем так». Но общины по Оуэну и по Фурье могут сосуществовать, в то время как малейшие разногласия между марксистами приводят к смертельной схватке. Расколы общинников носят более мирный характер. Это — своего рода разводы.

* * *

В 1827 г. Новая Гармония раскололась. Наиболее интеллигентные и состоятельные в материальном отношении (у них оставались прежние накопления) участники эксперимента выделились в отдельную общину “Меклюрию”. Эта община положила начало движению, которое затем развивалось в Америке несколько десятилетий. Временами граждане небольших общин, состоящих преимущественно из высокообразованных людей, обеспечивали высокий уровень быта при неизменно утонченной культурной жизни[85].